Добравшись до давно упавшего дерева, Витька уселся на него и достал из кармана брюк конверт. В углу аккуратно карандашом было написано «Не вскрывать. Отдать в руки Витьке». Какое-то время молодой человек не решался открыть его, а просто смотрел в никуда, мысли витали в прошлом. Смерть не касалась до этого момента тех, кто был дорог, поэтому уход этого радушного старичка, с которым он провел столь много времени, ранил очень глубоко. Вздохнув, он оторвал осторожно полоску по короткой стороне конверта, чтобы не задеть содержимое, и вытащил тетрадный листок, исписанный карандашом:
«Витька, если читаешь сей письмо, значит, уже помер. Не переживай особо, такое случается, поэтому был готов, да и пора давно уж было на тот свет отчаливать. Начиркать решил тебе после той нашей встречи, когда сидел у меня и восхищенно рассказывал про свою учебу. Знал бы, как радовался, еле слезы сдерживал, хотя негоже мужикам реветь.
Ты мне вместо внука стал, или даже сына. Не завел в свое время семьи, куда мне калеке, вот и промаялся всю жизнь один. Радость все же на старости лет и в дом старика заглянула. Бог послал неугомонного мальчугана, носящегося словно ветер, в помощь. Каждый раз радовался, когда заглядывал ко мне, прямо на душе светло становилось. Думаю, молодые просто ярче светят, поэтому к ним и тянутся пожилые, чтобы в темноте не сгинуть, свой-то огонек – тю-тю.
Знаешь, Витька, ты, будь добр, проживи свой век достойно, чтобы моя отданная нога и жизнь окупились. И пускай рядом всегда будут те, ради кого стоит биться с любой непогодой.
Агап Федорович».
Дочитав последние строки, молодой человек уткнулся лицом в письмо и наконец заплакал. Ярый противник такого проявления чувств, тогда он не мог остановить скопившийся поток боли, желавшей вырваться наружу. Почему вообще все свалилось в один момент? Смерть дорого человека, которому вроде и мог помочь, да только ума не хватило понять, как именно, наиглупейшая травма, потеря мечты, которую уже вроде бы завернутую в подарочной упаковке держал в руках, нытье родителей, не способных даже постараться почувствовать боль родного сына, – все это висело тяжелым грузом на плечах еще не до конца повзрослевшего юноши.
Так и сидел он около двух часов на поваленном дереве и жалел себя любимого. Слабость, спрятанная столь глубоко за постоянными успехами и похвалами, пробилась наружу. После того месяца ему так и не удалось вновь в полной мере обрести себя, оставалось прятаться за масками, а их, в его арсенале скопится достаточно.
Дальше все завертелось с необычайной скоростью, даже сам Витька отмечал потом, что смена кадров была колоссальной. После возвращения из леса, он заявил родителям о намерении в скором времени вернуться в город, но детально план не посвящал. А идея была вполне простой – поступить в городе в педагогический университет на учителя истории, заселиться в местное общежитие, потом как-нибудь само решится, главное – первый шаг сделать.
Через неделю, расковыряв предварительно гипс до колена, чтобы удобнее было идти, молодой человек через лес с багажом и на костылях направился за новой мечтой, которая пока в его голове оставалась слишком уж абстрактной. На все уговоры родителей сопроводить в дороге отвечал категорическим отказом, ибо уже совсем взрослый, сам справится. В городе договорился с тетей некоторое время пожить у нее до поступления, взамен обещал заниматься с племянником математикой, поскольку уж больно по ней мальчишка не успевал в школе. Витька жил на свои деньги, отложенные еще до поступления в училище, не сидел на чужой шее.