Эва Кастро-Невес улыбнулась ему, когда он прошел мимо. В одной руке она держала мобильный телефон, набирая номер, в другой – бутерброд. Эва всегда все делала на бегу, все время находилась в движении. Ларс улыбнулся ей в ответ, но она уже не увидела этого. Он зашел в следующее помещение, где сидели Гунилла и Эрик. Начальница держала возле уха телефонную трубку. Эрик, ее брат, как всегда с красным от повышенного давления лицом, наполнял латунную табакерку с изображением викинга на крышке жевательным табаком из пластиковой упаковки. Эрик Страндберг жил на никотине, кофеине и фастфуде. Неухоженная борода и редкие седые волосы придавали ему запущенный вид. Он всегда говорил громко и держался с высокомерием, видимо, оставшимся у него с подросткового возраста и никем вовремя не подкорректированным. Однако у Эрика было одно качество, которое Ларс очень ценил: он дружески и естественно принял Ларса, когда тот начал работать у них. Казалось, он не оценивает Ларса, а принимает его таким, какой он есть.

Эрик отряхнул руки от табака, подмигнул Ларсу и потянулся за булочкой, лежавшей на тарелке посреди стола.

– Здорово, парень! – приветствовал он.

– Привет, – шепотом ответил Ларс.

– Ах ты, черт, какие новости!

– Да уж, ничего не скажешь, – ответил Ларс и уселся на стол рядом с ним.

– Она очень обрадовалась твоему звонку. – Эрик откусил кусок булочки, открыл толстую папку с документами и начал читать. – Извини, мне надо разобраться вот с этим.

– Конечно-конечно, – проговорил Ларс и поспешно поднялся.

Эрик жевал.

– Да ты сиди, ради бога, – дружелюбно сказал он.

– Нет-нет, – ответил Ларс и пошел прочь наигранно твердой походкой.

Он ненавидел в себе эту неуверенность. Как и нерешительность, которая преследовала его всю жизнь. Каким-то непонятным образом она стала частью его самого – он ощущал ее в своих движениях, во всем своем облике. Внешне он должен был бы выглядеть красивым – светлые волосы, синие глаза и довольно мужественные черты лица. Однако его неуверенность в себе все портила. На фотографии, снятой в правильном ракурсе, он, может, и казался себе вполне симпатичным, но в жизни оставался нескладным и неуместным.

Ларс подошел к одной из трех больших мобильных досок на колесах, имевшихся в комнате. Он часто так делал, приходя в офис, прежде всего для того, чтобы не стоять в углу и не чувствовать себя идиотом. Здесь он мог хоть как-то убить время.

На доске, посвященной Гусману, были прикреплены фотоснимки и результаты слежки. Ларс посмотрел на фотокопию паспорта, свидетельство о рождении и какие-то документы на испанском языке, затем на фотографии Арона Гейслера и Гектора Гусмана, прикрепленные с правой стороны доски. Под Гектором виднелись фотографии его брата Эдуардо и сестры Инес, а также старая фотография их матери, снятая в семидесятые годы. Ее звали Пия, была она родом из Флемингберга – красивая блондинка, словно вышедшая из рекламного ролика шампуня «Тимотей», который Ларс видел в детстве в кино.

От Гектора красная линия вела еще к двум черно-белым фотографиям на левой половине доски. Двое мужчин, лица которых были Ларсу незнакомы. Один – загорелый, с зачесанными назад седыми волосами – Адальберто Гусман, отец Гектора. Второй снимок представлял собой увеличенную фотографию из паспорта. На ней был изображен мужчина с коротко остриженными волосами и совершенно пустым взглядом – Лежек Смиалы, телохранитель Адальберто Гусмана.

Ларс прочел текст под фотографиями. Лежек Смиалы работал в органах безопасности в социалистической Польше. После развала Советского Союза стал частным телохранителем. Начал работать на Адальберто Гусмана предположительно с лета 2001 года.