Коль скоро я закончил чистку и ремонт устройства, настало время его собрать по новой. Но наша «Золотая лаборатория», «Сокровищница уюта», должно быть, проглотила один из винтиков, а может, он затерялся где-нибудь на мягком ковре или под кушеткой. И я, должно быть, не поставил все детали на прежние места, потому что они с трудом влезали в консоль. Верхняя крышка не надевалась, я стал запихивать детали, как будто хотел закрыть битком набитый чемодан. Наконец крышка плотно стала на место, но только с одного бока. С другой стороны содержимое выпирало, и когда я запихивал его внутрь, крышка защелкивалась, но зато отскакивала с противоположной стороны. Я попробовал так и эдак еще какое-то время, а после сдался и включил устройство в сеть.

Нажал кнопку питания – ничего. Нажал Reset – снова ничего. Других кнопок на консоли не было. До моего ремонта около кнопок горели ярко-красные огоньки, а теперь и тут все словно умерло. Консоль стала кривобокой и бесполезной, а сам я испытывал приступ страха и чувство вины.

Отец вернулся из своего рейса Береговой охраны, и не скажу, чтобы он был ужасно горд за меня – даже чуть не набросился на меня, как злой Гумба. Но я испугался не столько его гнева, сколько разочарования. Для своих товарищей по работе отец был инженером, специализировавшимся по радиоэлектронному оборудованию. Для меня он был знатоком и мастером по ремонту домашней техники, который мог починить все что угодно: розетки, посудомоечные машины, водонагреватели и кондиционеры. Я всегда помогал ему, если он разрешал, и, работая вместе с ним, я познал и удовольствие от физического труда, и первые интеллектуальные радости, связанные с основами механики наряду с основными принципами электроники. Я научился видеть разницу между напряжением в сети и силой тока, мощностью и сопротивлением. Всякий раз, когда мы с ним брались за ремонт какой-нибудь вещи, наша работа завершалась либо успехом – либо взрывом негодования. Вконец загубленный прибор отец швырял в дальний угол, и в дальнейшем тот пропадал в картонном ящике вместе с другими вещами, «не подлежащими восстановлению».

Когда отец, возвратившись из похода, обнаружил, что я наделал с NES, то, к моему удивлению, он не был очень сильно зол. Правда, не был особенно доволен тоже, но отнесся к моей неудаче терпимо. Он объяснил, что ошибка произошла уже на этапе, когда следовало определить, что и почему пошло не так, а это до последних мелочей так же важно, как и понять, какая деталь прибора полетела. Если разберешься, что и как, это поможет избежать похожей поломки в будущем. Он по очереди показал каждый компонент внутреннего устройства консоли, не только рассказав, что это, но и как оно работает, и как взаимодействует с остальными деталями для обеспечения правильной работы устройства в целом. Только проанализировав механизм как совокупность отдельных деталей, ты можешь определить, насколько он подходит для выполнения определенных задач. Если прибор был сконструирован удачно, но просто забарахлил, ты его чинишь. Если нет, ты должен внести изменения в его работу и постараться усовершенствовать конструкцию. Таков единственно правильный подход к ремонту, по мнению моего отца, и тут не было ничего чрезмерного. Фактически так ты обнаруживал, ответственно ли ты относишься к технике.

Как и все уроки моего отца, этот имел широкое применение далеко за пределами наших непосредственных задач. В конечном счете то был урок о принципах «доверия к себе», о котором, как заметил отец, Америка часто забывала – в период между его детскими годами и моими. Сегодня нам проще и дешевле заменить поломанную машину новой моделью, нежели собирать все запчасти и размышлять, как самому их установить. Уже один этот факт гарантировал технологическую тиранию – не по вине самой техники, но из-за невежества всякого, кто изо дня в день пользовался ею и при этом отказывался ее понимать. Отказываясь от знания базовых операций и порядка обслуживания оборудования, от которого зависим, мы приходим к пассивному принятию этой тирании и принятию ее условий. Когда твое оборудование работает, ты тоже работаешь. Если оно выходит из строя, ты тоже выходишь из строя: то, чем ты владеешь, начинает владеть тобой.