Несмотря на то что в своих письмах Мунк называет Мэйссе «милой и дорогой», у нее есть две соперницы. С одной из них, коллегой и подругой Мунка, она хорошо знакома. Другая – самая опасная – тень Милли Таулов.

Первая соперница вскоре исчезнет из поля зрения. Она выйдет замуж и переедет в другой город. В марте Мэйссе пишет, основываясь, вероятно, на слухах, достигших ее ушей, о времени, проведенном Мунком дома после длительного визита в Тёнсберг: «Думаю, фрёкен Карлсен соскучилась. Ты ведь нечасто с ней встречаешься?»

Оста Карлсен была привлекательна, дружелюбна и искренна. Судя по дневниковым записям Мунка, как раз это он и считает ее главными недостатками. Она вела вольную жизнь юной художницы в Кристиании и могла бы стать серьезной соперницей Мэйссе, которой приходилось лгать матери и пересылать письма через подруг. Но сравниться с Милли, а вернее сказать, со сладкими воспоминаниями о «фру Хейберг», со временем превратившимися в недосягаемую мечту о разрушающем все преграды экстазе, она не могла:

– Поторопитесь, Брандт, – проговорила она немного возбужденно, – хочу сказать вам, что есть и другой… – Не поторопитесь вы, я выйду замуж за него…

Брандт молчал.

Решиться вот так… нет – все было не так – с той, другой. Попросить ее руки – обручиться – потом обязательный поцелуй…

Больше никогда не ощутить, как бьется, волнуется сердце – как тогда, когда он ждал фру Хейберг в темноте, под дождем у фонаря, а она с истомой в глазах дарила ему свои ласки…

Нет, он не мог отказаться от страсти, от краденых поцелуев – он был обречен на страдание, ложь и предательство.

Эта сцена разыгрывается в кафе, куда юные художники пришли выпить пива. Они шутят и смеются. Осте кажется, что официант принимает ее за одну из натурщиц Мунка. Потом она подпирает голову рукой и «доверчиво» заглядывает ему в глаза.

Брандт взглянул на ее белый лоб в обрамлении гладко причесанных светлых волос.

Потом на ее руки: большие белые с широкими запястьями.

– Я никогда не видел таких красивых рук, как у вас, – произнес он.

Она радостно заглянула ему в глаза – как она была красива! Почему, почему – он не мог – он хотел… Он хотел рассказать ей, как все было тогда, – она бы его поняла, и все было бы по-другому.

Оста навсегда осталась близкой подругой Мунка, как он сам признавал – самой лучшей. И мужчина, который повел ее к алтарю, тоже был другом Мунка – был и остался. Он был адвокатом, и звали его Харальд Нёррегор. После замужества Оста сменила имя на Осе, чтобы ее не путали с известной художницей Астой Нёррегор. Будучи уже Осе Нёррегор, Оста Карлсен переехала с мужем в Ставангер, и они с Мунком стали переписываться. В письмах по-прежнему сквозит двойственность их отношений, хотя Мунк держится бодро:

Мы с месье Стангом [27] побывали на вашем венчании. Мы стояли в углу у двери и тихо удалились, когда все закончилось. Вы оба выглядели очень благочестиво… Теперь я сижу в своем маленьком домишке в Осгорстранне. Мне и моей сестре здесь очень хорошо. Быть холостяком – мое призвание.

Осе отвечает:

О браке, видите ли, мало что можно сказать: либо вы ужасно несчастны, либо ужасно счастливы. Я, слава богу, до сих пор была ужасно счастлива. Но ведь замужем я всего два месяца. А вы, Мунк, как дела у вас? Не сложится ли у вас еще все с фрёкен Дёрнбергер? Честно говоря, я считаю, что вам, Мунк, надо постараться. Видите ли, брак оздоровляет душу.

Вдобавок ко всему и Мэйссе, и Осе упоминают еще одну женщину, которую Мунк писал и с которой флиртовал этим летом, – датчанку фрёкен Древсен. Однако куда интереснее то, что в этой переписке постоянно упоминаются те немногие друзья Мунка, которые будут поддерживать с ним дружеские отношения всю жизнь и помогать ему в трудные минуты. Один из них станет, наверное, его самым близким другом. Это Яппе Нильсен – одаренный молодой человек, окончивший гимназию в семнадцать лет и мечтавший стать писателем; он был на семь лет моложе Мунка. Сестра Нильсена Юлия была замужем за художником Торолфом Холмбу, они дружили с Дёрнбергерами. В одном из писем Шарлотта объясняет, что пишет карандашом, потому что ручка оставляет кляксы, а виноват в этом Яппе, угостивший ее сигаретой с опиумом.