Поднявшись на локтях и скинув с постели собаку, положившую голову на живот к Аде, девушка услышала, что в доме чужие люди, и сразу почувствовала неладное.

Василий стоял у окна и курил одну сигарету за другой. Он совершенно не замечал девушку, скидывая окурки прямо на росшее внизу дерево. Несколько мгновений Аделаида стояла около него, наблюдая за стремительно редеющей пачкой, но занятие это оказалось не привлекательным. Она всё ещё не могла понять, почему мужчина игнорирует её.

Только спустившись на первый этаж и увидев лежащую на полу тётку, закрытую белоснежной простынёй, в голове Ады всё сложилось. В ту секунду девушке показалось, что ей почти не больно смотреть на тело, но потом…. Тем же вечером, сидя в опустевшем доме, Аделаида поняла, что этот день забрал у неё последнего родственника. Татьяна Колер была её тётей, сестрой её отца и, пускай отношения их не были такими же близкими, как и кровь, эта смерть стала огромной потерей».

Тяжелее всего было оставить Василия вместе с собаками в пустом доме. Вмиг осунувшийся, он словно потерял любовь всей своей жизни. Ада не могла этого понять. Татьяна никогда не показывала своих чувств к мужу, словно не замечая его, и лишь по некоторым моментам из их совместного времени можно было попытаться увидеть, что она вообще чувствует что – то к нему.

– Мне кажется или кекс горит? – втянув воздух через нос, пробормотала девушка, оглядываясь на духовку, в которой бедный черничный пирог стремительно превращался в уголь.

– Божечки! – тут же схватив в руки прихватки и доставая своё творение, Елизавета покачала головой. – Совсем о нём забыла, представляешь? Старею, наверное.

– Не говорите так, тётя Лиза. Вы очень молодо выглядите!

– Но это не меняет того факта, что мне уже шестьдесят два, малышка, – рассмеялась женщина, вытирая со лба выступивший пот. – Ну да ладно. Значит, ты совсем одна осталась? Больше никаких родственников?

– Никаких, о которых я бы знала. Папа не рассказывал даже о сестре, а маму я вообще плохо помню, – грустно пожала плечами Аделаида, помогая соседке отрезать куски кекса и ставить их на стол. – Возможно, могли сохраниться какие-то записи или номера телефонов, хотя бы, но.… В любом случае, по законодательству Авуар де Луе я уже считаюсь совершеннолетней и вполне могу жить одна. Правда, нужно решить вопрос со школой или найти институт.

– И то верно. Жалко, конечно, что школу твою снесли, а то, я думаю, тебя бы там с радостью приняли.

– Снесли? Почему? Неужели она кому – то мешала? – недоумённо воскликнула Аделаида, нахмурившись.

– Новому мэру она мешала. Урод он, самый настоящий, даже обсуждать его не хочется, – буркнула Елизавета, отмахнувшись. Уже второй раз всего за час Ада слышала о нём и, судя по резко отрицательным отзывам, население вряд ли с теплотой к нему относилось. Да и как можно хорошо относиться к человеку, который сносит лучшую школу в городе? – Представляешь, пришёл, словно из ниоткуда, и, хрясь, принял кучу никому не нужных указов. Писал и писал их целыми днями, наверное.

– Я слышала, что у него фамилия Тасканов, верно? Она показалась мне очень знакомой, но я не понимаю, почему. Вдруг Вы знаете? – откусывая кусок черничного кекса и запивая его тёплым чаем, поинтересовалась девушка.

– Ну, ты даёшь! Ты же в детстве не отлипала от Екатерины Александровны. Мэр новый – это брат её мужа, только они не общаются, насколько я знаю.

– Екатерина Александровна?

– Ну да. Она модельер, дизайнер. Сейчас почти все ходят в её нарядах, фабрика что надо. Есть и обычное, и люкс. Твой отец с ней хорошо дружил, да и ты тоже её жаловала, мне кажется, – рассмеялась Елизавета. – Ничегошеньки не помнишь, что ли?