– Почему же вы назвались Платоновым, а не Гайковым или Арошидзе? – засмеялся Платонов.

– Во-первых, потому что они гораздо выше меня, а мы с вами примерно одного роста. Во-вторых, мне всегда были по душе универсалы, умеющие на площадке все…

– Забавная история, если вы ее не выдумали…

Выдумать можно и позабавнее, но жизнь все равно богаче и занимательнее выдумки. В ней много случайностей, нелепостей, но есть и знаки судьбы.

Вряд ли случайно назвал я себя тогда Платоновым, вряд ли совсем случайно пересеклись траектории наших жизней. Что касается Платонова на площадке, мне действительно импонировала его лишенная рисовки, показушности манера держаться и сама игра – самозабвенная в защите на задней линии и мощная в атаке, его «коронкой» был сокрушительный «крюк» правой по опускающемуся блоку: казалось, он зависает в воздухе и бьет акцентированно, с взрыв ной резкостью. Мне, признаюсь, всегда нравилось то, чего я сам был лишен: азарта и заводки во мне было на целую команду, но азарт иногда захлестывал меня, а Платонов – это было видно невооруженным глазом – игроцкий пыл держал под контролем. Про могучие ноги-толкуны уж и не говорю: вторые такие мощные ноги видел толь ко у Юрия Власова… Я ставил его выше многих корифеев, прописавшихся в сборной, и недоумевал, почему его приглашали только в тренировочный состав…

– Не кипятись, – позже, когда мы подружились и перешли на «ты», осаживал меня Платонов, – я был игроком среднего достатка, как Анатолий Тарасов говаривал…

Одни «звезды» постоянно завышают себе цену, у них на грош амуниции и на рубль амбиции. Платонов знал себе цену как тренер («Высадите меня на Марс, и я научу марсиан, если они там есть, играть

в волейбол»), знал, что это высокая цена, но никогда не кичился своими победами, а себя как игрока явно недооценивал. Терпеть не мог тех, кто хвастался, что ногой открывает двери любых кабинетов. Когда надо было помочь игроку, тренеру, массажисту, пускал в ход свое влияние, связи и устраивал, скажем, старшего брата массажи ста «Автомобилиста» Даулета Муратбекова из казахстанского Чимкента, страдавшего тяжелой болезнью сердца, к своему другу профессору Олегу Виноградскому, заведующему кафедрой пропедевтики внутренних болезней Военно-медицинской академии.

Попросить того же Дауле та, мага и чародея массажа, мануальной терапии, остеопатии, сделать себе, главному тренеру, массаж считал превышением служебных полномочий. И когда Да улет, видя, как мучается Платонов (четыре полостных операции за восемнадцать лет тренер ской каторги, жизни на электрическом сту ле – такова цена золотых медалей чемпионов Олимпийских игр, мира, Европы), предложил свою по мощь тренеру, поставившему его на крыло, напитавшему его, паренька из многодетной чимкентской семьи своей мудростью, вдохнувшему в него тягу к знаниям, тот, превозмогая боль, резко оборвал его: «Занимайся игроками, у них завтра ответственная игра…» А сам прилег в тесной тренерской на топчанчике, выпив таблетки, и при крыл лицо ладонью…

И только когда Валя, Валентина Ивановна, жена, самый верный и преданный друг Плато нова, позвонила Даулету и, еле сдерживая слезы, попросила его помочь мужу – «сам-то он ни за что к тебе не обратится», только тогда Даулет – было это в начале лета 97‑го – командирским, почти платоновским голосом велел грозному тренеру раздеться и лечь на кушетку, тот неожиданно покорно согласился… Осмотрев больного, Даулет спросил: «Извини те, конечно, Вячеслав Алексеевич, но сколько дней у вас не было стула?» – «Шесть», – ответил страдалец. Даулет нажал на ведомые ему точки, вызвал рвотный рефлекс, и когда насту пило облегчение, снова проделал манипуляции, прекратившие извержение…