– Вы так и будете молчать?

– Мне так и не показали обещанный договор. Ради чего мне говорить – непонятно…

Он картинно вздохнул, поднялся и вышел, оставляя меня в кабинете одну. Я подтянула к себе колени и съежилась.

Эта ночь со зверем в клетке смешала все в душе. Не выйдет у меня его ненавидеть. Не за что. Только жалеть, как и саму себя. Он всю ночь не спал, замерев у окна, как зверь в засаде. Я вскидывалась часто и видела его, хотя совершенно точно поворачивалась к нему каждый раз спиной. Под утро решила больше не вертеться, и только тогда спокойно уснула.

Сегодня он отдал меня почти спокойно. Проводил мрачным взглядом, все так же стоя у окна, и только зарычал, когда охранник дернул меня из клетки за руку. Я даже взглянуть в глаза зверя не успела… Все, что мне осталось – его запах и память о том, что между нами было. Одно радовало – ночное чувство вины больше не мучило. Если Ру не подведет, я побегу отсюда, очертя голову.

Договора я так и не дождалась. За мной снова пришла охрана – обычная, а не та, что скручивала вчера. Видимо, в статусе опасного экземпляра мне отказали, и это было на руку.

Меня сопроводили в комнату и оставили в одиночестве со своими мыслями. И те добросовестно не давали покоя. Я старалась успокоиться, но нервная дрожь била по рукам. Когда в комнату постучали, я вскрикнула и зажмурилась, ругая себя за реакцию.

– Ариша, ты обедать-то подходи, – заглянула в комнату Ру. – Мы же договаривались вчера, что придешь. Все готово.

Смотрела она на меня при этом так, что я поняла – никакого больше ожидания. И взять с собой ничего не получится. А деньги и документы я рассовала по карманам джинсов сразу же, как только попала в комнату.

– Давай, а то остынет! – поторопила Ру, и я поспешила за ней, благоразумно молча.

Дойдя до столовой, она завела меня в знакомую подсобку и придержала за руку:

– Водителю оплачено. Главное – тихо сидеть. – Я только попыталась открыть рот, но Ру отрицательно мотнула головой и указала мне на двери в кладовую. – А подхвати мне вот эту корзину с хлебом прелым, вынесем во двор, – громко попросила, указывая под ноги.

Руки тряслись так, что впору было хватать корзину зубами, но я кое-как справилась, прижав ее к животу, и двинулась между стеллажами. Ру шла впереди, я следовала за ней. Сложно было понять, чего я боюсь больше – остаться, предать зверя или попасться на пропускном. Что будет в последнем случае – страшно подумать.

Когда у меня забрали хлеб и, быстро подхватив под локоть, втянули в кузов, я даже ойкнуть не успела. Ру только крикнула что-то напутственное, а меня в кромешной тьме осторожно повели между коробками. Я не видела, кто это был, услышала лишь:

– Садись сюда. – И едва не споткнулась о бортик какого-то ящика. – Сиди тихо. Пригни голову.

Голос надтреснутый, почти старческий. Я еле успела выполнить приказ, как слабые проблески света пропали, и я осталась в кромешной тьме.

Наверное, я не забуду этот день и этот страх никогда, если мне удастся выбраться…

Но время шло, завелся двигатель, тронулся грузовик. А мне все казалось, сердце громыхает так, что его услышат даже снаружи. Остановка на досмотр вышла короткой. Кто-то открыл грузовой отсек ненадолго, послышались голоса, но так же быстро все снова стихло, и вернулась тьма.

И началась бесконечная дорога. Сначала гравийка каждой своей неровностью чеканила на моих ребрах отметины, а потом начался асфальт, и я растеклась по поддону лужей. Было зябко, твердо, холодно и страшно. Впереди ждала неизвестность…

…Но стоило закрыть глаза – я видела его. Зверя. Как стоит у окна с прямой спиной, вцепившись в прутья, и смотрит на свободу. И сердце начинало незнакомо ныть.