И всё же, машинально отойдя в тень ариса, он всё-таки невольно следил за девушкой, провожая её глазами. Перед глазами появились образы, полузабытые, словно стёртые. Ещё бы. Он больше двадцати лет старался их забыть. Матушка, сражённая ятаганом на пороге и сестра, Дара, такая же красивая, как эта рабыня. Он с трудом вызвал из памяти её имя. Амлон. Словно ветер играет в предгорьях, щекоча побелевший по осени, мох. Дара… Ей было чуть больше шестнадцати. Проклятье! Аим забери этих ирханцев! Эмет сжал зубы и обхватил руками голову. Всегда, когда приходили воспоминания, за ними следовала головная боль. Он отдал этой стране воспоминания. Сыворотка забвения действовала исправно до недавнего времени, он отдал Ирхану даже своё имя, сам забывая порой, как его звали на самом деле, но проклятая страна крови и песка требовала всё больше и больше.

Когда приступ головной боли прошёл, он повернулся. Девушек уже не было на тропинке. Их голоса больше не доносились до него. Эмет развернулся и пошёл обратно, домой. На приветствие мераха Сарима он ответил холодным кивком.

- Почему на задних тропинках нет никого?

- Но господин вы же приказывали… - Сарима трудно было обвинить в неисполнительности, но Эмет холодно ответил:

- Теперь приказываю по другому. Двоих мерахов туда.

- Да, господин, - склонился в жесте покорности Сарим.

Эмет поднялся в свой кабинет, досадуя на себя за эти минуты слабости. Он визирь Повелителя всего Ирхана и иначе быть не может. Он создан быть визирем, и послан Всевышним сюда не зря  и он не позволит Повелителю сыграть на его слабостях.

6. Глава 5

Амлон

Амлон проснулась утром от того, что солнечный луч через отверстие в потолке добрался до её кровати. Ей снился дом и знакомые луга, и она позволила себе помечтать, лёжа с закрытыми глазами, всего несколько минут. Когда в дверь постучали, она вскочила. Глаза почему-то щипало от непрошеных слёз.

- Госпожа, - это была Ирис, - я принесла вам завтрак. После него к вам придёт кама, будьте готовы.

Амлон кивнула и повторила несколько фраз, которым вчера научил её хаим и которые она, чтобы не забыть, даже записала на листочке. Если она хочет когда-нибудь сбежать отсюда, язык врагов ей пригодится. А ещё надо бы сегодня сходить посмотреть на драксов. Ведь господин визирь не запрещал ей этого. Ну и что, что она до одури боялась этих самых драксов. Надо исследовать все возможности к побегу.

Когда к ней вошла кама, Ирис поприветствовала её на ирханском так, как её научил хаим, как равную. Кама была старухой, сгорбленной и морщинистой, ну или, может, жизнь в гареме сделала её старухой раньше времени. Она словно состояла вся из одних углов. Зато запах притираний от неё исходил такой сильный, что Амлон стало дурно, и закружилась голова. Лицо камы было ярко разукрашено каким-то подобием краски, так что и непонятно было, какой настоящий цвет у её губ и бровей.

- Как ты смеешь так здороваться со мной, ты, рабыня, возвышенная прихотью Повелителя, да сияет он вечно, да славится его род и множатся его потомки?! – Амлон вздрогнула и едва не отшатнулась, увидев, как исказилось в гневе лицо камы. Та говорила на ломаном тарсийском, перемежая его ирханскими словами. – Ты – ничтожество! И никогда не смей говорить со мной так дерзко! Для тебя я - Видавия, кама и госпожа гарема самого Повелителя всего Ирхана, да сияет он вечно и да славится его род и множатся его потомки.

Амлон отступила к кровати, где под подушкой лежал спасительный нож, мало ли что придёт в голову этой старухе.

- Ты как обращаешься с теми, кто выше тебя?! Подними голову, я сказала, и подойди сюда! – Не успокаивалась кама. - Ты через неделю предстанешь пред лицом Повелителя, да сияет он вечно, да славится его род и множатся его потомки!