– Ты кто? – спросила сквозь расплывчатый туман в глазах Собинова, лежа под струями холодного душа.

– А, так ты меня еще и не узнаешь?

– А, а, это ты Аня?

– Как видишь, я!

– А, я к тебе собиралась, а ты уже здесь!

– Ты много выпила, Анна?

– А, пустяки. – Отвечала Собинова.

– Тебе нельзя больше.

– Хорошо, это в последний раз. Больше не буду этой гадости в рот брать!

Аня вымыла ее теплым душем. Затем дала чистое полотенце. Анна уже сама была в состоянии вытирать себя. Вскоре она вышла из ванной в махровом Анином халате и не обращая внимания на подругу, рухнула в ее постель, погружаясь в почти бессознательный сон. Аня занялась ее грязной одеждой. Выстирав в стиральной машине и высушив там, она разгладила одежду и развесила ее на стуле у изголовья спящей подруги. И только после этого вспомнила о письме. Но опять за работой над грязной одеждой Анны Собиновой Аня провела весь остаток дня. Время быстро и бесповоротно промелькнуло, как одно мгновение. Пришла пора, идти за ребенком в детский садик. И чтение письма пришлось отложить. Накинув на себя ветхое пальтишко, и, обвязав голову пуховым платком, она вышла в снежную мглу улицы… Когда Аня вернулась с Димой вся в снежной слипшейся пыли на пуховом платке и на плечах пальто, Дима, глядя на маму, восхищенно воскликнул:

– Мама ты так похожа на Снегурочку деда Мороза!

– Ой, сынок, мне еще Снегурочкой не хватало побывать?

Они сняли с себя верхнюю одежду, причем Дима это делал с серьезным видом « по-взрослому» подражая мужчинам, в которых он успел уже, научится, внимательно наблюдая в телевизоре. Аня, глядя на сына, не переставала ухмыляться, замечая эту взрослость. Когда они справились с одеждой, Аня сказала:

– Сынок, иди в свою комнату, а мне надо с тетей Анной поговорить.

– Да, мама! – он послушно ушел к себе.

Анна сидела за кухонным столом и пила крепкий кофе. Ее руки дрожали, как в лихорадке. Под глазами образовались черные круги. Ей было плохо.

– Ты мне, скажи, подруга, как ты очутилась под моей дверью? – Спросила на кухне Анну.

– Анюта, я ничего не помню. Поверь мне. Я не помню, как пила водку. Я даже не помню, как и с кем? – всхлипывая, глотая слова, оправдывалась Собинова, как провинившаяся школьница перед классным руководителем. Шмыгая носом, Анна утирала слезы дрожащими сжатыми в кулаки руками. За спиной Ани неожиданно появился Дима. Он смотрел на Анну широко-открытыми глазами:

– Тете Анне плохо?

Аня взяла сына за руку:

– Идем, идем, сыночка. Ты, почему не снял теплый комбинезон? – озадачила она Диму и увела в его комнату. Это дало немного времени обдумать ситуацию и что-то решить с незадачливой подругой, вернее с ее пагубной привычкой. Аня твердо решила поговорить и поговорить с ней серьезно о пьянстве и постараться раз и навсегда положить этому конец. Но это, же только ее, может быть очень наивное и неуверенное желание помочь подруге, а захочется Собиновой, это еще вопрос? В конечном итоге зависит только от самой Анны. И только тогда, когда она поймет свое никчемное существование и начнет бороться с этой пагубной привычкой и только так можно побороть этот недуг. Раздев сына, Аня вышла к Анне на кухню.

– А, вот и ты? – встретила ее Собинова. Она по-прежнему сидела за столом, допивая кофе.

– Я хотела с тобой поговорить! – сходу взялась за дело Аня.

– О чем нам подруга говорить?

– О тебе!

– Вот еще. Опять начинаются воспитательные меры. Ты мне, что, мой Петруша, что будешь воспитывать, а? – по ее побелевшему от злости лицу пошли красные пятная. Это не сулило ничего хорошего для Ани. Слова ее отлетали от несчастной Анны, как горох от стенки и только вызывали в ней необоснованную злость. Аня впервые в жизни разозлилась на нее: