– Вел! – неожиданно позвал муж с порога. – Где мои теплые перчатки?

– Были на твоих руках. – не поднимала головы, ответила она. Свет выдавал блеск в ее глазах, от влаги, неизвестно откуда взявшейся.

– А вторые? – уточнил Эд, не спеша заходить в комнату. Он плохо видел ее и не догадывался о настроении.

– На месте! – бросила она, скрипнув зубами.

– Подай, пожалуйста, я весь в снегу. – просто попросил Эд, не расслышав ноток неудовольствия. Вернее сказать, он услышал, но списал на то, что жену отрывают от любимого занятия.

Она зашла в гардеробную, глянула на себя в зеркало и замерла с открытым ртом – на лице поселилась обида. Минута и она справилось с открывшейся слабостью, отогнала обиду, достала из закоулка злость, действуя резко, слегка угловато. Взяла первую попавшуюся пару и всунула ему в руки.

– А кожаных разве нет?

– Не заметила! – не глянув ему в лицо, забрала перчатки, пошла назад, сжала кулаки, закрыла глаза, сморщившись, прорычала про себя, выпуская пар. Поменяла, отдала и села на место.

– Вел! Что не так?

– Все так. Я занята.

– Не ново. Девочки тебя ждут.

– Вам и без меня весело.

– Вел – это для детей очень важно. Мы им обещали, если ты, конечно, помнишь.

– Я все помню и все понимаю. Буквально все!

– Как знаешь! – Эд хлопнул дверью, намного сильнее обычного, она в ответ хлопнула крышкой нота.

– Ну, ну! Развлекайтесь! – прокричала двери, но тут же добавила: – Хотя…

Вышла и застыла на ступеньках, все как по команде, помахали ей рукой.

– Мам! – крикнула Влада. – Сделаешь еще один большой ком? Нам не хватает.

– Сделаю! – пошла, искать не укатанное место, нарочно отдаляясь от мужа и подруги.

– Ну, вы даете! – услышала она голос Влада. – Построили целый город!

«И не только»! – Подумала она и крикнула:

– А не пора ли ужинать?

– Мамочка! – взмолились Славки. – Еще немного!

– Завтра! У вас будет завтра!

– Почему завтра? – возник рядом Эд. – Осталось немного. Дай закончить, лучше спать будут.

– Ну конечно, сон детей – это главное…. Я сказала – нет! – Эд подошел еще ближе и поднял ее голову:

– Они не твои подчиненные, здесь никто не работает на тебя. Не срывайся на пустом месте, не порть остальным настроение, если у тебя его нет! А завтра…., завтра снега может и не быть. Мы все, слышишь, все вместе закончим и пойдем ужинать, затем – спать! Все вместе, ты, в том числе и с отличным настроением!

– Как знаете. Мне все равно.

– «Все равно» – это твое обычное состояние, последнее время, что касаемо семьи. – повернулся к детям. – Мамочка права, дети, оставим немного на завтра. Надо поесть, а там посмотрим.

– Дети! – подошел Жан. – Время любит порядок. Давайте все дружно поужинаем и, если вы все уроки сделали, то я отпрошу вас на полчасика, покататься на санках.

– А у нас есть? – Облепила его детвора.

– У нас многое есть. Зато завтра уже будет готова горка и каток, так что… – Он обнял Вел и они первые пошли в дом. Остальные, задержавшись, любовались своей работой. – Не сердись на них, дочка. Мы все забыли о времени.

– Вот именно, семь часов на улице. Не лето.

– Права, права! Но…. Прости меня, – он остановился, прежде чем подняться к себе. – Только на твоем милом личике сейчас не забота, а обида. Смени ее, она тебе не идет. Да и не достойно тебя это чувство, на пустом месте выращенное.

– Обида? Жан, ты о чем?

Он постучал по своей груди:

– Я так вас люблю, что порою забываю кто мне родной. Не обманывай себя. В двадцать лет надо любить беззаботно, не требовательно, отдавая себя полностью.

– Мне давно не тридцать!

– А к сорока, поверь мне, все должно только усиливаться. Но, тебе двадцать! И будет столько, сколько решит твоя душа, твой разум, твое сердце. Прости, не мне читать тебе проповеди, я делал кучу ошибок, в отношениях с Виен. Только я не хочу, чтобы вы их повторяли. Это мои грабли, припомни, как было всем больно, когда ревность поселилась в моей голове. Ты хочешь сделать больно детям? Не хочешь! Даже если сейчас об этом не думаешь. – он поцеловал ее в макушку и пошел к жене.