Потомки Андрея Харитоновича писались уже Толстыми (в том числе и Василий Юрьевич, но он же получил и прозвище «Дурной»). Сын Василия Юрьевича, Федор Васильевич, писался уже не Толстым, а Дурновым.

Все дворянские роды, потомки Индроса, пришедшего в Чернигов «из Немец, из Цесарские земли» в 1353 г., начинают свою родословную с XIV в. (Толстые, Молчановы, Дурновы (Дурново), Даниловы, Васильчиковы). Если считать родословную Дурново от Толстых (прозвище «Толстый» появилось только в XV в.), значит сокращать ее более чем на 100 лет, что было бы большим оскорблением чести представителей рода. Более подробно о родословной Дурново будет сказано ниже, о ней же можно узнать (кроме уже названных источников) в книге: Александр Бобринский. Дворянские роды, внесенные в общий гербовник Всероссийской империи. Ч. I. (С.-Петербург, 1890. – С. 380).

«По каким-то причинам Селивановка не устраивала молодых, поселились в Москве, скорее всего, снимали квартиру, достоверных сведений нет», – пишет автор. (Речь идет о с. Селивановке в Калужской губ. – имении матери П. А. Дурново).

Селивановка вполне «устраивала молодых». Они жили там каждое лето, а в Москву приезжали, вероятно, до рождения Лизы в 1853 г. В Москве Дурново не снимал квартиру, жил у Егора Ефимовича Ключарева, который работал в Архиве Министерства иностранных дел, на его адрес управляющий имениями Дурново в Пензе посылал отчеты. Достоверные сведения об этом есть, о чем будет подробнее сказано позже, в тексте.

«Мне кажутся сомнительными «слухи» от И. Жук-Жуковского, биографа Е. П. Дурново, что жена П. А. была ревнива и сварлива, и что жили они неладно», – пишет автор.

И. Жук-Жуковский – не биограф Е. П. Мнения его о Е. Н. Дурново (Посылиной) объективны. Они подтверждаются полностью воспоминаниями Е. Я. и А. Я. Эфрон (Трупчинской), другими документами.

«В Новодевичьем монастыре похоронена некая Александра Никоноровна Посылина, очевидно, сестра жены П. А., матери Лизы», – предполагает автор.

В этом случае предположение верно. В архиве музея «Новодевичий монастырь» сохранились сведения о ее захоронении.

Говорит об А. Н. Дурново и Е. П. Дурново, вернувшаяся в Россию в 1886 г. В своем письме она просит власти вернуть ей залог, заплаченный за нее отцом в 1880 г, сообщает, что деньги эти она получила по завещанию, от своей тети, А. Н. Дурново.

«В тайне от родителей Лиза посещала Лубянские курсы. Как это удавалось, не знаю. Очевидно, приходилось платить за молчание» – еще одно утверждение и предположение автора.

Лиза не платила за молчание. Мать возила ее на курсы в карете тайком от отца, пока это не стало известно П. А. В работе не приведено ни одного свидетельства о том, что курсистки МВЖК «относились к Лизе с насмешкой» и что «только Рещикова относилась более сочувственно к ее проблемам», а «доверчивая Лиза откликнулась на предложенную дружбу». Ни документы, ни свидетельства современников Лизы этого мнения автора не подтверждают, хотя миф о том, что Рещикова «вовлекла Дурново в революционную деятельность», бытовал давно.

Нельзя согласиться и с авторской оценкой: «Лиза не была умной».

Совершенно обойден исследователем вопрос о том, членом каких партий, партийных групп, фракций была Лиза, каким сочувствовала, помогала, не будучи их членом, нет объяснений, что это за «нелегальное собрание крестьянских работников», на котором Е. П. была арестована в 1906 г.

Отход ее от революционной деятельности после наложения правительственной опеки в 1881 г. над имуществом отца автор объясняет тем, что «партия (какая? – Е. Ж.) не могла рассчитывать на деньги Е. П. и отчасти потеряла к ней интерес». И возврат ее «в ряды революционеров в начале ХХ в.» объясняется появлением у нее денег: «Думаю, что немалую роль сыграло наличие у нее после смерти матери собственных средств».