Конечно, мужчина владел собой. Но и Соне, и участковому хватило дрогнувшего взгляда.

– Ах ты…

Соня невольно потянулась за вазой, стоящей на тумбочке. Давненько с ней такого не было, а поди ж ты! Не забылось! Стоило кому-то поднять руку на её близких… и в милой женщине просыпался бронетранспортёр. И мчался по трупам врага, поблескивая изящным маникюром на гусеницах.

– Так! – Павел Семёнович взял себя в руки первым. – Двести тысяч. Пятьдесят за примирение и еще сто пятьдесят за попытку отравления. Не то я сейчас ещё один протокол составлю! Софья Алексеевна, поставьте вазу и уймите животное.

– Если я… – рык, который издала Соня, напугал даже её саму, – если я ещё раз увижу вас или вашу собаку в этом дворе, я на вас енота спускать не стану. Сама порву!

И прозвучало это так… поверили все. Включая енота.

Николай Иванович молча перевёл на тот же счёт еще сто пятьдесят тысяч рублей и развернулся к лестнице.

– Мясо заберрррите!

Когда женщина говорит таким тоном, с ней лучше не спорить. Тогда, может, и уцелеть удастся. Николай Иванович и не стал. Поднял вонючий пакет, с которого тут же закапало на его дорогущие туфли, и двинулся к лестнице словно сомнамбула.

Павел Семёнович подмигнул Соне.

– Я с ним сейчас ещё поговорю. И не переживайте, не обедняет.

– Цвиррррр!

– Вот ты прав, хвостатый. Он именно это самое.

– ЦВИРРРРРР!

– Хороший у вас защитник, Софья Алексеевна. А раньше вроде не было?

Тут бы и сказать Соне про находку. Тут бы и составить протокол.

А только мысли пролетели с такой скоростью, что спасовал бы даже фотон.

У Николая Ивановича есть деньги – он обижен на Еню – он может найти какого-то типа, который представится его хозяином – он может забрать енота и обидеть!

И режим БТРа с маникюром активизировался вторично.

– Еня? Это подарок. Работал в цирке, потом получил травму, возить его с собой просто так накладно, а убить рука не поднялась, мне продали чуть не за копейки. Сами видите, он как собака, ручной, меня защищает… показать документы?

Павел Семёнович посмотрел на енота, который уже стоял рядом с ногой Сони и свирепо скалился. Но не кидался, не рычал… если так подумать, мог он цапнуть?

Мог. Не сделал. И даже чётко пометил отравленный продукт.

Может, и правда, дрессура такая? А что? Вон чего в цирке тигры выделывают, а еноты, говорят, умнее тигров?[13]

– А какую травму-то?

– У него что-то с сетчаткой глаза получилось вследствие травмы головы, – соврала Соня, храбро скрестив пальцы за спиной. – То ли отслойка, то ли помутнение… у людей такое лечат, а енотам, сами понимаете, операцию в глазной больнице никак не провести. А от слепого зверя в цирке пользы нет. Это как постепенная слепота, не сразу, а за год-два.

– А-а…

О таком Павел Семёнович слышал, правда, у людей, не у енотов, но бывает ведь! И никуда от этого не денешься! И даже у людей такое лечится долго и дорого.

– А живут они по двадцать лет.

Теперь участковому стало всё понятно. Что ж, не самый обычный зверь, но явно умный и дрессированный. И циркачи греха на душу не взяли, и вон какой… герой! Если б не енот, у него бы на участке втрое больше проблем было.

Собака покусала женщину, может, и ребёнка, вот тут бы он за всё получил с добавкой. Еще бы и во все соцсети попал, а начальство это знаете как любит? Одной банкой с вазелином не обойдёшься! Есть от енота польза, это точно!

– Вы его без поводка не выгуливайте, Софья Алексеевна. Всего хорошего.

Мужчина козырнул – и развернулся.

Соня закрыла дверь и без сил опустилась на коврик у порога.

– Еня, кажется, обошлось?

– Кррррр!

Соня посмотрела на телефон.

Двести тысяч грели душу.