Диана повернулась и посмотрела на него, давая понять, что вопрос совсем не риторический.

– Я бы не назвал это глупостью. Разве что наивностью. Но вообще это нормально: любить мать, какой бы та ни была…

– Только не говорите, что все дети любят родителей, а все родители любят своих детей, потому что такая любовь безусловна, – фыркнула она. – Я уже начиталась этого бреда в интернете, вот и сглупила.

– Не скажу, – протянул Карпатский задумчиво. – По-разному бывает. Иногда детей гнобят, морят голодом, бьют, калечат. Даже насилуют. Даже родных. Их выгоняют из дома, продают цыганам за бутылку водки. Убивают. Всякое случается. Родителям от детей тоже достается. Им врут, грубят, унижают. Тянут с них деньги, садятся на шею. Убивают за квартиру или даже наследство попроще…

Теперь вместо вопроса в ее глазах читался ужас. Карпатский криво усмехнулся и напомнил:

– Я мент, Диана. Я вижу этот мир с худшей стороны.

– Ну что ж, значит, у нас еще не все так плохо, – проворчала она. – Спасибо, мне стало легче.

– Да не за что, обращайтесь.

Диана не выдержала и коротко рассмеялась, а потом вручила ему подставку под чайник и составленные башней две чайные пары.

– Поставьте на стол, пожалуйста.

Карпатский послушно выполнил просьбу. Заодно развязал ленточки на торте, снял крышку и убрал подальше, чтобы не мешалась. Диана тем временем рылась в выдвижных ящиках.

– Что-то потеряли?

– Зажигалку… У меня где-то была специально для свечей.

Плоская круглая свечка стояла внутри подставки. Карпатский достал из кармана джинсов свою зажигалку и поджег фитиль. Диана благодарно улыбнулась и поставила сверху чайник.

Через прозрачное стекло были видны крупные листы, медленно кружащиеся в горячей жидкости, крошечные бутоны каких-то цветов и кусочки свежей клубники, которые Диана добавила к напитку. Подсвеченное огнем, в полутемной кухне, где горел только нижний свет, все это выглядело необычно. По крайней мере, для него.

– Красиво, – заметил Карпатский, все же устроившись на одном из стульев. – Я максимум могу залить кипятком пакетик.

Диана снова рассмеялась, и он поймал себя на мысли, что рад возможности поднять ей настроение.

– На самом деле я сама обычно пью чай из пакетиков. Это так, для гостей. Точнее, я бы сказала, что это чайник для свиданий. Я заваривала в нем чай, когда приезжал Кирилл и у нас намечался вечер дома…

Она вдруг осеклась, не дорезав кусок торта, и виновато посмотрела на него.

– Наверное, не очень-то правильно говорить о бывшем, когда пьешь чай с другим мужчиной, да?

– Ну, будь у нас свидание, это, возможно, действительно было бы неуместно. Но у нас не свидание, так что вы можете говорить о чем хотите.

Диана продолжила резать торт, но все-таки молча. Разговор возобновился, только когда она положила кусок ему на тарелку и села на место.

– А как же вы?

– А я же не ем сладкое, – отмахнулась она.

Карпатский отпустил бы тему, если бы лично не видел недавно, как она с огромным аппетитом умяла песочную корзиночку с ягодами в желе. Так что вряд ли она не любит сладкое или избегает его из-за каких-то проблем со здоровьем.

– Почему? Мне кажется, вы вполне можете его себе позволить. Вы молоды, явно весите меньше нормы и, скорее всего, активно тренируетесь.

В который раз за вечер в ее глазах отразились растерянность и смятение. Она посмотрела на торт, потом на Карпатского, снова на торт и призналась:

– Когда мне исполнилось двадцать, Кирилл стал… подшучивать надо мной, если я ела что-то сладкое или жирное, в общем, калорийное. Говорил, что я растолстею и покроюсь целлюлитом, каждый лишний килограмм замечал.