Похоже, сам себе напророчил.

У меня за время опытов получилось дополнительно подпитать молнию маной, немного увеличив ее убойность. Но, вместе с этим, разряды стали лупить по мне еще сильнее.

Получается, хочешь сделать врагу больно – сделай себе еще больнее. Так себе расклад. Но я как-то к этому привыкаю и терплю. Так что, ничего страшного, прорвемся.

Питомцы, поняв, что их прибабахнутый хозяин больше не творит всякую опасную дичь, смелеют и приближаются.

И если Кеша, как всегда, начинает разговор со своего любимого «Жрррать?», то Ктулху забирается мне на руку. И начинает свой подъем к моей шее.

– И куда ты, друг мой сопливый, ползешь? – спрашиваю малыша, глядя на его безуспешные попытки преодолеть плечо.

Щупальца питомца вытягиваются максимум до ключицы. Но слой застывшей слизи не дает малюсеньким коготкам зацепиться за кожу. И Ктулху сползает до локтевого сгиба, после чего начинает новый подъем.

Глазки его печальные и жалостливые, а щупальца свои так и тянет, так и тянет ко мне. Не дождавшись в моей черствой душе отклика, студенистая осьминожка додумывается использовать вместо лестницы не мою руку, а валун, на который опирается моя спина.

Это оказывается дельным решением. Через некоторое время я уже чувствую, как щупальца питомца щекочут мне шею. Решаю пока ничего не делать и проследить за тем, что произойдет дальше. А дальше, когда Ктулху целиком оказывается у меня на шее, он какое-то время устраивается поудобней и тут…

– Аа! – от неожиданной, но не очень сильной режущей боли вздрагиваю. – Чего творишь, засранец?!

Срываю рукой его, почувствовав, как из-под кожи шеи вслед за питомцем вытягиваются какие-то тонкие нити. Не очень приятное ощущение. И когда он только успел их пустить в меня. Легкое онемение в районе шеи, не успев путем возникнуть, быстро проходит.

Ктулху лежит на моей ладони и обиженно пялится своими жалобными глазенками.

– Чего на меня так зыришь, студень из моллюска?! Совсем охренел?! Своего хозяина решил подчинить?!

– Убить мррразь! – тут же подрывается Кеша, гневно топорща перья на своей голове. И смотрит на сопливую осьминожку сурово. – Жарррить и жрррать!

– Вот ты достал! – взбесил меня этот недорептилоид, недокраб и недопопугай. – Все тебе пожрать надо! Грозным и смелым, смотрю стал?! Ну, на!

Протягиваю Ктулху к Кеше. Тот немного дергается в сторону и опасливо смотрит на осьминожку.

– Давай, посажу его тебе на спинку, а там можешь попытаться и убить и сожрать? Куда ты отползаешь?

– Ссвоих не жрррем! – гордо заявляет химероид, отходя еще дальше.

Ну-ну…

– А тебе я бы по заднице налупил за плохое поведение! – обращаюсь к Ктулху. – Только задницы у тебя нет. Вместо нее продолговатая студенистая голова. А по ней стучать не хочу. Боюсь станешь таким же тупым как Кеша.

– Кешшша хоррроший! – не соглашается с моим мнением кроборептилоид.

– Конечно, хороший, – спокойно говорю я. Химероид даже глаза от удивления пучит и разглядывает меня странным взглядом. – Не прав я. Ты очень хороший. Даже сожалею, что относился к тебе несправедливо. Иди сюда, мой хороший, поглажу!

Кеша замирает. Видимо, не знает, что ему делать дальше. Он совершает в мою строну несколько шагов и в то же время вертит головой, присматривая, на всякий случай, пути для отступления.

– Ну, давай, мой гордый будущий могучий дракон, – подманиваю питомца рукой. И даже сам аккуратно встаю с камней, иду навстречу и протягиваю к нему руки. – Буду с тобой очень ласков…

Нужно отдать должное Кеше. Чуйка и реакция у него отменные. От вытянутой руки с краказю он отшатывается вовремя. И отбегает подальше.