Аткинс перешла на доверительный шепот:

– По моему разумению, знаешь, что ей бы стоило сделать, этой Вики?

Джулия уже поняла, к чему клонит Аткинс, и едва сдержала стон. Ей кое-как удалось взять себя в руки, чтобы оживленно спросить:

– Что же?

– Ископл! – выпалила Аткинс. – Лучше не придумаешь. Пусть бы записалась на процедуру.

Термином «ископл» обозначалось искусственное оплодотворение. На данном этапе партия считала такой способ зачатия предпочтительным для своих активисток. Внебрачные половые связи всегда преследовались по закону, однако теперь даже брак вызывал определенные подозрения как чреватый конфликтом лояльностей. Единственным надежным товарищем считался тот, кто без остатка отдает свою энергию партии. Но такие товарищи из воздуха появиться не могут. А потому их предписывалось создавать путем искусственного оплодотворения, затем изымать у производителей и отдавать на попечение беспристрастного персонала – в центры развития детей младшего возраста. Ископл сделался приоритетным направлением «новой партийной программы поддержки семьи»; молодым женщинам, записавшимся на эту процедуру, предоставлялись всевозможные льготы.

Эта же программа позволяла незамужним девушкам замести следы злосекса при наступлении беременности.

Аткинс гнула свое:

– Уайтхед, конечно, возражать не станет, если Вики возьмет отпуск по ископлу. Вам всем, девчонки, не мешало бы рассмотреть такой вариант, но в ее случае поневоле задумаешься: почему ж она раньше не записалась? Когда у тебя переутомление, что может быть лучше? Получала бы сейчас усиленный паек и ожидала своей очереди в медстац, где можно задрать ноги на скамеечку да попивать чай, который персонал подаст. Ой, да это одно удовольствие – младенца произвести на свет. Ископл – процедура чистая, все по науке. Я бы и сама записалась, кабы своих не наплодила старомысленным способом. А она-то, поди, еще девственница!

Джулия с трудом сохраняла непроницаемую мину. Аткинс, безусловно, знала, что из Вики такая же девственница, как аллигаторова груша. Не знала она другого: соседки по общежитию не одну неделю агитировали Вики за ископл, убеждая, что это просто именины сердца да к тому же наилучшее средство от «маточной дисфункции». Разумеется, они не могли оставаться равнодушными. Вики была их деточкой, всеобщей любимицей; подумать только – она до сих пор плакала, когда одному из котов случалось придушить мышку. Джулия старалась больше остальных: без утайки рассказывала, как сама пережила две неудачные процедуры ископла, как после этого ей стали выдавать сласти, как наградили значком – будто это были самые светлые воспоминания. Она даже намекнула – правда, с большой осторожностью, – что отважилась на те процедуры не только из патриотических соображений. Эта малышка смотрела на Джулию с обожанием. Ходила за ней по пятам, как гусенок за матушкой-гусыней; на этом можно было сыграть.

Но в то же время Вики оставалась строптивой девочкой-подростком, не желала размышлять над своими проблемами, дулась и тупила, когда с ней заводили разговор. В ПАЗ старшие взяли бы такую упрямицу за шкирку и вправили ей мозги. Сказали бы открытым текстом: «Не будь дурой. Ты беременна и, если не обставишься, рожать будешь в лагерях». Но в Лондоне приходилось изъясняться загадками, хотя половину их Вики не понимала – все равно что со стенкой беседовать.

– Мне, ясное дело, заговаривать об этом без толку, – посетовала Аткинс. – Кто я такая – полоумная старуха? Но к тебе она прислушивается. Уж поверь.

Джулия ответила с напускным безразличием:

– Возможно, товарищ Уайтхед скажет свое веское слово.