Господи, неужели это из-за него?

– Ужас какой, – сказал он вслух. – Вы-то как узнали?

– Врач «скорой» позвонил по одному из номеров в её мобильном, – мрачно пояснил Серьга. – Попал на меня.

Мысль Алекса заработала более конструктивно, хотя перед глазами всё неуклонно темнело.

– У неё… деньги-то хоть на похороны есть? Кто хоронить будет?

Ребята переглянулись.

– Видимо, мы.

– Тело нашла квартирная хозяйка, – добавил Винтер. – Там ещё был какой-то пацан, совершенно обдолбанный. Менты его еле добудились. Он ничего не помнит.

Алекс вздохнул.

– Сколько нужно?

Серьга осторожно пожал плечами.

– Ну, скинемся, кто сколько сможет.

– Скидывайтесь. По три тыщи с носа. И от меня пятьдесят.

– Аль, не нужно…

– И давайте не будем заниматься словоблудием. Я не пытаюсь откупиться от покойницы, просто мы в разном социальном положении. От каждого по способностям. Она ведь, наверное, и за квартиру была должна?

Ребята ещё раз переглянулись.

– За четыре месяца…

– Тем более.

– Ладно, – кивнул Серьга. – Я займусь, у меня время есть. Если что, позвоню.

– Давай.

– Договорились.

– На связи.

На том и разошлись.

***

На похоронах у покойницы неожиданно объявилась довольно многочисленная родня, вылезшая откуда-то из пригорода, и вскоре Алекс понял причину этого чудесного явления: прослышав, что кто-то оплатил мероприятие, многоюродная и многодетная тётка сочла своим долгом поблагодарить, а заодно и попросить денег, рассчитывая присосаться всерьёз и надолго. Алекс в ответ попросил документы, чтобы перечислить субсидию через муниципальный фонд, и скорбящая родственница растворилась в плотном тумане так же ненавязчиво, как появилась.

Кроме этой почтенной дамы и знакомых музыкантов интереса не проявил никто. Впрочем, Алекс допускал, что если бы новость дошла до фанатов группы, народу пришло бы больше. Но, спрашивается, в какой форме они должны были об этом сообщить? Если бы они подключили журналистов, в газетах тут же появились бы все неприглядные подробности: повесилась, а перед тем пила, кололась, гуляла с кем попало, без денег, без семьи… И, ещё того хуже, кому-то из особо впечатлительных подростков могло прийти в голову этим подвигам подражать: как же, незаурядный талант – незаурядная жизнь… Алекс таких «романтиков», завсегдатаев детской комнаты милиции и СИЗО, перевидал достаточно. Из некоторых потом даже получились неплохие бойцы. А из некоторых других – корм для рыб.

В общем, на прощание с певицей решили никого особо не звать, всё-таки не концерт. После похорон вернулись в привычную репетиционную. Было такое впечатление, что никто больше не сможет сыграть ни одной ноты. Разлили водку – в давно кем-то брошенном буфете, как будто специально, нашлись стопарики – молча выпили. В комнате сгущались сумерки, в бархатно-синих проёмах окон дрожали прозрачные звёзды, загорались золотистые огни далёких домов, блестели воды холодной реки.

– Мне показалось, или на меня смотрели, как на убийцу? – отрешённо поинтересовался Алекс после первой бутылки.

Серьга вздохнул.

– Ты был суров с ней, брат. Особенно в последнее время…

Молча раздавили вторую.

– Петь будет Кира, – так же отрешённо объявил Алекс. – Мне ужасно жаль. Если кто-то со мной не согласен, я пойму.

Ребята переглянулись и привычно промолчали.

***

Алекс вернулся домой довольно сильно пьяный, что с ним редко бывало, и сразу закрылся в своей комнате, как в гробу, – не привык, чтобы его видели в разобранном состоянии. Сбросив обувь и верхнюю одежду, упал на кровать. Перед глазами всё кружилось, как на блаженной памяти цирковой карусели с золотыми огнями, белыми лошадьми и алыми лентами. Честно говоря, кровать всегда казалась ему похожей на погребальный плот, на котором плывёшь куда-то, сам не знаешь куда. К порогам, где пропадают корабли, где небо сливается с морем. Он плыл в этих мыслях, погружаясь в сон, и услышал стук в дверь, как сквозь толщу воды, но отвечать не хотелось.