Он шумно смял бумажный пакет, который ему дали в кофейне, и громко запел Брукнеровский «Te Deum», недоумевая, как монахи умудряются брать две ноты одновременно и задаваясь вопросом, пробовали ли они петь таким образом бродвейские мюзиклы. Допив кофе, он метнул пустой стакан в ближайшую урну, не попал, громко застонал, поднял его и сделал новую попытку. Никто не пошевелился. Даже Макс, обычно составлявший ему партию в этих бесплодных попытках, был полностью погружен в работу. Это было ужаснее всего.

Он открыл свой утренний файл «Бродвей Депо», притворился, что погрузился в него, и начал писать письмо.

КОМУ: max@comrade.com

ОТ: jonathan@comrade.com

ТЕМА: В чем дело?

Меня уволили? Мы все умерли?

Вскоре от сидящего в двадцати сантиметрах Макса пришел ответ.

КОМУ: jonathan@comrade.com

ОТ: max@comrade.com

ТЕМА: re: В ЧЕМ ДЕЛО?

По периметру странные маневры. Все очень серьезно и загадочно.

Тут в офисное пространство влетела Шей, взяла в руки самую настоящую советскую, коммунистическую промышленную лампу, освещавшую обычно рабочий стол Эда, и метнула ее через весь офис, вследствие чего лампочка взорвалась и сработал предохранитель. Офис погрузился в полутьму. Не удовлетворившись реакцией (отсутствующей) сотрудников «Комрейд», она схватила с кухни полный кофейник, размахнулась, взявшись за его ручку обеими руками, и запустила его по более-менее ровной диагонали через весь офис. На этот раз реакция была поживее – все двадцать два человека накрыли головы руками, наблюдая, как стеклянный шар, полный кипящего кофе, словно в замедленной съемке, описал зрелищную параболу над их головами. Полет его остановила металлическая дверь переговорной, из которой как раз выходил Эд и о которую кофейник и разбился на тысячу маленьких осколков.

Раздались жидкие аплодисменты.

Выражение лица Джонатана было абсолютно нейтральным, но сердце его выделывало гимнастические выкрутасы в груди. Ну почему каждый день не может быть таким?! Разве не в этом заключается жизнь? Не в скрепках же и бумаге! А в любви, сексе, ненависти, отчаянии, взрывающихся кофейниках. В этой сцене могли бы слиться все девять кругов его комикса или, как минимум, похоть (второй круг), жадность (четвертый), гнев (пятый), жестокость (седьмой) и предательство (девятый). Воображение рисовало славные картинки – летящий стеклянный шар, зрелищный удар… В его варианте кофейник вылетал из недр ада, пролетал через земную атмосферу по Млечному Пути на Альфу Центавра, набирая скорость по мере того, как великая звезда засасывает кофейник в свое гравитационное поле. Эх, можно было бы все бросить и заняться рисованием прямо сейчас!

– Гхрм!!!

Подняв голову, он увидел нависшую над ним Шей. Она держала в руках большую коробку, набитую ее вещами, которую она ни с того ни с сего бросила ему.

– Вниз, – скомандовала она.

Прижимая коробку к груди, Джонатан вскочил на ноги, бросил взгляд на Эда (стоящего неподвижно в вымокшем насквозь зеленом шелковом костюме, с которого капал кофе и шел пар) и постарался как можно незаметнее выйти из офиса. Шей шла за ним с сумкой, набитой новенькими офисными принадлежностями и из которой торчал корпоративный лэптоп. Дойдя до массивной фабричной стальной двери, она толкнула ее плечом, продемонстрировав недюжинную силу, и не говоря ни слова вышла на тротуар.

– Лови такси.

Свободной руки у него не было, но зато он мог с чистой совестью гордиться своим свистом. Рядом с ним остановились сразу две машины, Шей забросила свои вещи в ту, что побольше, выплюнула в лицо водителю адрес и, пока Джонатан открывал рот, чтобы попрощаться, захлопнула перед ним дверь.