Кеннеди был среди первооткрывателей этого мощного орудия борьбы. Но он пошел дальше. Стивенсон и Эйзенхауэр видели в ТВ лишь инструмент. Кеннеди сделал его политикой.
А пока получил столь нужный ему для победы перевес в 70 000 (1,6 %) голосов.
3
Обосновавшись в Сенате, Джек не раз говорил своему новому сотруднику – молодому и способному юристу Теодору Соренсену: «Сидя на этом красивом холме, я нередко мечтаю. И вот что видится мне: все дело не в деньгах и не в количестве женщин, и не в старых идеях, и не в возможной войне… А в том, что пока я, как слепой, на незнакомом пути. Знающий точно, куда он должен прийти. И я боюсь, что иду не так быстро, как надо, но верю, что я у Бога в горсти…»
Соренсен слушал внимательно. Он понимал: Кеннеди хорошо умеет сочетать внешне романтические рассуждения с трезвым прагматизмом и жестким планированием.
Тэд, хоть и был по профессии юристом, пришел на работу к Джеку как автор статей и речей. И показал свой яркий талант, ответственность и неординарность суждений.
Кеннеди не терпел в людях ординарности. И напротив – ценил из ряда вон выходящих, неожиданных и ищущих помощников. Главное, чтобы все это не было красивым переливанием из пустого в порожнее, а приносило конкретный и видимый результат.
Он и себя ощущал необычным. И не только в Верхней палате.
Коллеги-сенаторы присматривались к нему. И хотя, как и каждый вновь избранный, Джек занял место в одном из задних рядов – он легко вписался в этот «зал живых монументов» американской политики: оценил верность традициям и ритуальному «джентльменству», подчеркнутый демократизм, легко идущий бок о бок с «аристократизмом».
Вот знаменитый Карл Хэйден, избранный в 1927 году. Вот Том Коннели, избранный в 1929-м. А вот и бывший губернатор Гэри Берд, пришедший на Холм в 1933-м. Были здесь и видный деятель Новой сделки Герберт Леман, сенатор от Нью-Йорка и глава банка Lehman Brothers; алабамский юрист Джозеф Хилл. Кресло перед Джеком занимал умеренный демократ из Иллинойса Пол Дуглас, а справа – левый либерал из Миннесоты Хьюберт Хэмфри…
Хватало и «столпов консерватизма»: начиная с лидера демократического меньшинства Линдона Джонсона и многолетнего идеолога республиканцев Роберта Тафта до Джо Маккарти из Висконсина, печально известного тем, что в фанатичной борьбе с «красной угрозой» умудрился попрать и этику, и нормы, и доброе имя американского законодателя…
Теперь он был одним из них. Сенатор от Массачусетса – Джон Фицджеральд Кеннеди.
Ему отвели четыре комнаты. Помещение для аппарата. Личный кабинет и приемную. Ее дверь всегда была открыта. Джек знал: не так уж велика роль, которую сенаторы-новички играют в большой политике. Избиратели, лоббисты и именитые коллеги оценивают тебя не столько по речам или работе над законами, сколько по конкретной пользе, принесенной штату, бизнесу штата и им. Понятно, что с первых своих дней в Верхней палате Джон хотел, чтоб его офис приобрел репутацию места, где решают вопросы.
Для этого нужен был немалый персонал. Государство выделило ему на оплату сотрудников 36 900 долларов, но их не хватало. Пришлось доплачивать из своих. В результате Джек добился того, что приобрел репутацию полезного парня, нужного человека.
Вопросы были разные – от неясностей с ветеранскими льготами и получения профессором Гарварда рабочего места в Библиотеке Конгресса до законов, нужных рыболовецким, текстильным, кораблестроительным и другим компаниям штата[45]. Требовались также расширение сети общественного транспорта и реконструкция Бостонского порта.
Законы, над которыми работал Джон, касались в основном делового сообщества Массачусетса и рабочих. Входя в Комитет по труду и социальному обеспечению, он занимался страховой защитой рыболовных судов; контролем за ценами на сырую шерсть; выделением 10 000 000 долларов на ремонт и конверсию военной базы Пьер и другими вопросами, связанными с доходностью бизнеса и созданием новых рабочих мест.