«Похоже, Хинкль – мой», – сказала она себе.

После обеда к ней заглянул доктор Леви. По его словам, кровоизлияние в мозг не расширилось, и это хороший признак. Он снял очки и помассировал переносицу. А вот паралич правой половины тела усилился. Тем не менее со временем вполне возможно определенное улучшение.

– За два-три месяца могут произойти значительные перемены, – продолжал врач. – Я хочу показать больного профессору Бернштайну. Это лучший специалист в Европе. Однако состояние сердца мистера Рольфа таково, что я не стал бы питать особенных надежд. Тем не менее я считаю, что дня через три интенсивной терапии пациента можно будет перевозить. Он должен как можно скорее оказаться в больнице. Я, к сожалению, не могу задерживаться здесь дольше, но доктор Беллами в высшей степени компетентен, и вы можете целиком положиться на него.

В голове у Хельги началась работа.

– Значительные перемены? Что вы имеете в виду?

– Если сердце не подведет, я совершенно уверен, что к нему вернется речь, а паралич правой стороны несколько ослабеет.

– Два или три месяца?

– Быть может, и дольше, но никак не меньше.

– То есть Герман не сможет говорить два или три месяца?

– Скорее всего. Бормотать что-то будет, разумеется, но едва ли членораздельно. Я говорю об этом, потому что мистер Винборн очень переживал из-за невозможности консультироваться с шефом. Мне пришлось убедить мистера Винборна отказаться от попыток подвергнуть мистера Рольфа таким нагрузкам.

«Два или три месяца, если выдержит сердце», – отметила про себя Хельга.

– Могу я навестить его? – спросила она, не испытывая никакого желания, но понимая, что должна это сказать.

– Неразумно, миссис Рольф. Нет необходимости подвергать себя бессмысленному стрессу. – Леви вернул очки на место. – Вы не беспокойтесь, доктор Беллами постоянно будет держать меня в курсе. В пятницу я приму решение, можно транспортировать больного или нет.

Доктор посмотрел на нее.

– А вам не стоит сидеть взаперти в этой комнате, миссис Рольф, – продолжил он. – Прогуляйтесь, насладитесь пляжем и солнцем. – Врач улыбнулся. – Мне очередной ВИП-пациент ни к чему, одного более чем достаточно. Так что постарайтесь отвлечься. Жизнь мистера Рольфа вне опасности. – Он замолчал, сообразив, что противоречит сам себе. – В ближайшее время, скажем так. У меня есть все основания полагать, что он способен продержаться по крайней мере до конца года. Я пытаюсь сказать, что вам можно покидать гостиницу и вести по возможности нормальную жизнь, поскольку мистер Рольф в опытных и заботливых руках.

– Вы очень любезны и добры, – ответила Хельга.

Когда доктор ушел, она вышла на террасу. Лучи солнца ласково коснулись ее кожи.

Если его не убьет сердечный приступ, размышляла Хельга, то спустя два или три месяца он расскажет Винборну о письме.

Ну, за эти месяцы много воды утечет. В ее руках контроль над швейцарским пакетом акций – эти ценные бумаги тянут на добрых пятнадцать миллионов долларов. Есть над чем поразмыслить. Думается ей лучше всего по ночам. Так что сегодня в постели она поразмыслит о своих перспективах. На мгновение мелькнула мысль, что к ней пришли все козыри: Герман еще пару месяцев не сможет вымолвить ни слова, треклятое письмо у нее, пятнадцать миллионов долларов под контролем. Воистину, все козыри.

Хельга прошла в спальню и переоделась в бикини. Набросила на плечи легкую накидку, затем набрала номер администратора:

– Дюноход, будьте любезны.

– Конечно, миссис Рольф. Через три минуты.

Если когда-нибудь язык снова начнет слушаться Германа, это ВИП-обращение исчезнет без следа. Сейчас ей не составит труда получить хоть моторную яхту водоизмещением в шестьдесят тонн, но волшебный ключик того и гляди выскользнет из ее рук.