В стекла кабины смотрело другое солнце. Корабль входил в мешанину каменных глыб протопланетного роя. Крейсера повстанцев возвращались на базу.

Решение было общим – Эндфилда судить. Судить судом военного трибунала.

Пилоты собрались в ремонтном доке, выдолбленном у поверхности астероида. «Для мебели» подогнали десяток штурмовиков и пару «техничек».

Бойцы отряда повстанцев облепили аппараты, разместясь, где только возможно удержаться, – на стрелах манипуляторов, антеннах и выпуклых индукторах гравизахватов.

Конвой протолкался сквозь толпу. Капитана, закованного в наручники и ножные кандалы, поставили в центр круга.

Джек молча разглядывал товарищей, подбирая слова, которые собирался сказать. Он знал, чем все это закончится.

Как с ним обойдутся, было ясно заранее. «Драконы» Черного Патруля оставались людьми, а значит, нуждались в козле отпущения для оправдания себя. Не погибнуть за компанию с жителями атакованной Хоэфоры казалось бывшим бойцам 511-го полка страшным предательством, которое будет отравлять существование до конца дней.

Оставалась слабая надежда. Капитан искал области в подсознании, чтобы войти в мозг коллег. Но Эндфилд видел, насколько привычные понятия заплели и запутали глубинные, чистые слои личности этих людей. Понятия-паразиты вились в их подсознании, как гудящий рой плотоядных насекомых, отнимая силу и ясность мысли. Гнус тянулся из прошлых эпох, пронизывая зараженных отцов и дедов и уходя корнями в седую древность.

Эндфилд обращался к рассудочным структурам, сканировал точки некритического подчинения, пытался пробиться в каналы боевых телепатических сетей. Но все было забито этой вязкой, будто патока, и черной, как смола, нечистью.

Чем дольше пытался Капитан отодрать паразитарные смыслы, тем крепче те липли к разуму «драконов». Джек слишком устал, чтобы волевым усилием снова подчинить себе сопротивляющихся людей.

Бойцы никак не хотели признать, что «драконы» и люди давно стали разными эволюционными видами. Даже практичная мысль о том, что повстанцам глупо защищать ненавидящую «драконов» биомассу, находящуюся в собственности государства, которое приказывает их убивать, тонула в выплесках эмоций.

– Эндфилд, ты понимаешь, что наделал? – спросил капитан Алексеев, назначенный обвинителем трибунала.

– Конечно, – ответил Капитан. – Не дал атаковать. Группа не смогла бы остановить «берсерков» в этих условиях. Наша гибель не имела смысла.

– Ты говоришь об этом так спокойно? – поразился обвинитель.

– Да. За три года «Свободные Драконы» сменили восемь точек дислокации. Техническая группа трудолюбиво копала штреки, тоннели, ангары. Я лично собирал, юстировал и настраивал установки для субатомного конфигурирования. Каждый раз создавались базы, на которых было все необходимое для жизни экипажей и восстановления кораблей.

И с каждой уходили с боем, бросая построенные доки, конфигураторы и склады оружия. Не удивительно, что к встрече с «берсерками» в полку не осталось не то что «молотов», но и средних ракет.

– На войне и не такое случается, – заметил Алексеев.

– Это не война, это дурь, – парировал Эндфилд. – Стоило отряду сделать пару вылазок, как притаскивались «ангелы» или «кабаны». Или того хуже, били аннигиляторы. Был сакральный смысл играть в повстанцев?

– Мы боролись! За товарищей мстили, – раздались выкрики с галерки.

– Думаю, все понимают, что за годы бездействия Адские Вепри потеряли бы больше расстрелянными за дисциплинарные преступления, списанными за пьянство и наркоманию.

– Так мы тоже не могли сидеть на месте! – донеслось из толпы.

– Вы себя с уголовным отребьем сравниваете? – поинтересовался Капитан. – А вы ведь элита военно-космических сил…