В эту дыру он вложил два года своей жизни, два года каторжного труда и отчаянной надежды.

Место для строительства Джек выбрал из-за крайнего удобства. С одной стороны туннель выходил на пологий склон, куда удобно сбрасывать отколотый камень. С другой стена базальтового монолита оканчивалась огромной пропастью. Именно с той стороны должен был выйти созданный в конфигураторе корабль.

Когда Капитан выяснил невозможность атомной суперпозиции по причине действия неизвестного фактора, он тут же изменил проект, превратив тоннель в объемный резонатор для блокировки мешающего излучения.

Каждый день он приходил сюда, чтобы вырезать новые метры штрека. После грубой обработки приходилось равнять поверхности по лучам юстировочных лазеров. Облизывание стен огненной струей занимало не меньше времени, чем сама проходка.

Он вздохнул и поднял плазменный резак. Инструмент весил сорок килограммов и походил на ручную пушку. Эндфилд подцепил силовой и управляющий кабели к инструменту, взял его наперевес и, как в атаку, кинулся в туннель. У Джека сложился такой ритуал – разогревая себя, добегать до первого резонатора. Там пол круто уходил вниз, и иначе как по воздуху преодолеть это препятствие было невозможно.

Капитан включил антиграв и полетел в пространстве туннеля, придирчиво разглядывая полости резонаторов и гасителей. Комплекс был почти готов: входная резонансная камера со всеми необходимыми прибамбасами закончена, туннель конфигуратора доделан. Оставалось пройти метров сто пятьдесят, чтобы набрать полную длину, а после выскрести в базальте все необходимые для второго резонатора объемы. Полированные стены закончились, пошла грубо накромсанная, горелая порода. Камень преградил путь.

Капитан активировал фильтры на шлеме, включил плазменную горелку. В инструменте завыли градиентные турбины, загоняя воздух в камеры нагрева.

Ослепительно белое пламя стало голубоватым, потом приобрело глубокий сиреневый оттенок – резак вышел на расчетную температуру. Отдача от реактивной тяги ощутимо потянула назад. Движки резака включились на противоток, компенсируя усилие. Сработала система сведения, сжав огненный выхлоп в тонкий язык пламени.

Джек вонзил огненное копье в базальт. Пространство заполнилось дымом и свистом. Полетели искры, посыпались раскаленные куски породы. Хоть струя плазмы резала камень, как горячий нож масло, работать было трудно. Отдача инструмента все время менялась. Она возрастала при вхождении в материал и уменьшалась, когда пламя горелки не встречало препятствий. Джеку приходилось приклалывать всю силу, чтобы удержать инструмент в правильном положении.

Эндфилд вспоминал при этом самые неприятные моменты своей жизни, заводя себя, чтобы дать телу адреналиновую подпитку. Чаще других при этом он вспоминал Катрана.

Свою вторую кличку Дмитрий Полупанов заработал после того, как однажды вспомнил про времена, когда майоры звучно назывались капитанами третьего ранга. Это тут же было сокращено присутствующими до Катрана. Но народ смеялся зря.

Капитан Полупанов с большим трудом, но все же пробился в Академию. И даже умудрился окончить ее с отличием.

Обычно это удавалось очень хитрому человеку, который заучивал маразматические бредни кабинетных стратегов, имитируя восхищение дебилами-преподавателями.

Или очень глупому, вправду считающему откровением знания, которые устарели тысячи лет назад. Полупанов был скорее из вторых, однако практической сметки и хитрости ему было не занимать. Так он получил те самые майорские погоны, о которых мечтал во время службы по контракту.

Возвратясь в полк, Катран был назначен командиром 3-й эскадрильи. И уже никто не звал его Катраном или Певцом, а все больше Миротворцем и Полупапиком.