Внутренние часики отмеряли последние секунды жизни. Я лежал, зажмурившись, и ждал смерти. Однако ничего не происходило. Никто меня не трогал. Может быть, все не так уж и плохо? Зародилась робкая надежда на спасение.

Тут что-то загрохотало, заревело над моим ухом. Это склонившаяся тварь отчетливо произнесла всего одну фразу:

– Прости.

Что? Я не ослышался? Страшное чудовище просит у меня прощения. Но что я ему сделал? Почему оно извиняется? Я был готов простить кого угодно, лишь бы жить дальше. Еще один день, год, десятилетие… Жить, я хочу жить. Дышать воздухом, растить сына, любить Лиринну. Разве это так много?

Тварь словно услышала мои мысли. Она просто удалилась, мягко ступая по половицам, практически без шума.

Я открыл глаза. Только теперь до меня дошло – это был тролль. Вместо того, чтобы не оставить от меня и мокрого места, он извинился и ушел. Так просто… и невероятно.

Значит, он на самом деле не злобное животное, а нормальное чувствующее существо, способное страдать и испытывать угрызения совести. Наваждение какое-то. Мир переворачивался с ног на голову.

Про сон можно забыть. Я поднялся с кровати, нашарил засов, выглядевший после того, как мне удалось увидеть тролля, очень хлипким и ненадежным, задвинул его и вернулся обратно. Потом долго лежал на спине, вперив взгляд в потолок. Время тянулось невыносимо медленно. Если бы под руку попала бутылка спиртного, осушил бы в один глоток, однако предусмотрительные хозяева в этой комнате бар не держали. Я едва дождался того момента, когда по спальне весело запрыгают солнечные зайчики.

За окном снова правили бал жара и духота. Солнце раскалило землю, как сковородку. Можно было выйти на улицу и испариться.

Тело стало липким и потным, хотелось принять ванну. Все, происшедшее за ночь, стало теперь далеким и нереальным, я даже ущипнул себя для проверки. Это вернуло меня на землю. Тролль действительно приходил в мою спальню этой ночью.

Я встал, почистил зубы, умылся и пошел узнать насчет завтрака. Пришлось проделать тот же путь, что и в прошлый раз, но теперь в одиночку. Гида у меня не было. Агнесса куда-то запропастилась. На звон колокольчика никто не отзывался.

По дороге никто не попался, дом словно вымер. Вероятно, большинство его обитателей еще нежились в постелях.

Первым встреченным за утро человеком стал новый постоялец Хэмптонов, вернее, постоялица. Вчера вечером к мисс Портер вызвали семейного врача, он прибыл вместе с сиделкой – желчной старухой, обладавшей на редкость сварливым характером (в этом я убедился быстро, когда завел с ней разговор). Она провела всю ночь у ложа больной, а сейчас сидела в комнате для прислуги и пила чай с молоком, делая губки бантиком и противно хлюпая. Мы поздоровались.

– Как самочувствие пациентки? – спросил я для проформы.

Еще вечером было ясно, что с мисс Портер все будет в порядке. Грым не нанес сильных повреждений. Можно сказать, экономка отделалась легким испугом, точнее обмороком.

– Мисс Портер уже отошла от шока, но доктор велел ей не вставать с кровати до выходных, – ответила сиделка, размачивая мятный сухарик.

Прекрасно, экономка может смело проваляться в кровати целых три дня. Для меня это невиданная роскошь.

В комнату вошла Клотильда. В помещении сразу стало тесно, как в будке у собаки. Кухарка увидела меня и одарила благосклонной улыбкой.

– Говорят, вы вчера вели себя как герой, – сказала она. – Жаль, я ничего не видела.

– Скорее как дурак, – признался я. – Мистер Джонас зря вмешался. Он не подумал о том, что мог бы сэкономить на ужине для Грыма.

Повариха засмеялась. Ее пышные телеса заколыхались, наводя на мысли о куске студня в тарелке. Мне стало не по себе. Я нервно сглотнул. Клотильда истолковала это по-своему.