Машина завиляла, завизжала тормозами и метров через тридцать остановилась, едва не слетев в кювет. Вся троица во главе с Иванычем уже бежала к ней.

Из машины, пошатываясь и ругаясь матом, выбрался какой-то толстяк. Не отходя далеко от машины, он расстегнул брюки и принялся мочиться на асфальт, ни на что не обращая внимания. Кроме него на шоссе появились еще двое, пожиже комплекцией, но не менее пьяные. Эти не стали заниматься физиологией, а попытались понять, что случилось с машиной. Чиркая зажигалками, они принялись рассматривать обшивку, и в этот момент из темноты на них налетел Иваныч с компанией.

Иваныч с разгона впечатал одного из алкашей в боковую дверцу. Тот крякнул, подломился в коленях и сполз на асфальт. Иваныч не дал ему расслабиться, схватил за волосы, выдернул наверх и со всего размаху сунул мордой в крышку багажника. Раздался удар, похожий на гонг, и пьянчуга вырубился окончательно. Вик тем временем повалил на дорогу второго и для убедительности несколько раз саданул ему ногами по ребрам. Палец нырнул в салон машины – это оказался черный «БМВ» – и с оптимизмом сообщил, что больше никого нет, а в машине до хрена выпивки. Толстяк, про которого на некоторое время все забыли, пребывал в прострации и почему-то никак не реагировал на происходящее. Он продолжал тупо делать свое дело и даже не поворачивал головы в ту сторону, где валяли его товарищей. Наконец он закончил и на полусогнутых побрел к машине.

– Что с ними будем делать? – озабоченно спросил Иваныч, который теперь полностью контролировал ситуацию на дороге. – Надо сматываться отсюда.

– Мочкануть? – с энтузиазмом предложил Палец.

Вик молча отпихнул его и сказал:

– Ничего с ними не надо делать. Они пьяные в хлам. Бросим их здесь – кто их возьмет?

– Рискованно! – покачал головой Иваныч.

– А у нас сейчас все рискованно, – возразил Вик. – Разве не так?

Толстяк подвалил к ним вплотную, долго пялился, не узнавая в темноте. Потом заговорил, едва ворочая языком. Они не могли разобрать ни одного слова. Тогда Вик молча схватил его за грудки, оттащил от машины и с силой пихнул в кювет. С коротким криком толстяк, точно куль, повалился в канаву, сделал неуклюжую попытку подняться, но окончательно рухнул на землю и затих.

– Видел? – спросил Вик. – Он теперь до утра спать будет.

– Тогда поехали! – скомандовал Иваныч. – Этих тоже уберем с дороги, и вперед.

Когда взялись за скорчившихся на асфальте пьянчуг, один из них зашевелился и с хмельной храбростью заявил:

– Я вас достану, паскуды! Кровью харкать будете! Я вас под землей найду!

– Как раз туда мы тебя сейчас и определим! – обрадовал его Иваныч и натренированным ударом в челюсть отправил говоруна в канаву, а заодно и в нокаут.

Второй пьяный не угрожал, но, когда его сбрасывали в кювет, заныл:

– Вы еще пожалеете, мужики! Вы не знаете, с кем связались! Лучше разойдемся по-хорошему!

– Лучше некуда! – сказал Иваныч, прежде чем обрушить на голову пьяного тяжелый кулак. – Отдыхай, чудо!

Покончив с пьяной компанией, они забрались в «БМВ» и тут же уехали. Музыку включать не стали, но жали на всю железку. Когда посветлело небо, они уже въезжали в пригороды Саратова. Не доезжая поста ГАИ, остановились, бросили машину и поодиночке разошлись.

Гуров проснулся, едва за окнами начало светлеть небо. И первое ощущение, испортившее пробуждение начисто, – огромное чувство недовольства собой. Он не сразу сообразил, откуда взялось это чувство, но потом повернул голову и все вспомнил.

Мария мирно спала, разметав по подушке густые темные волосы. Лицо ее казалось сейчас особенно нежным и спокойным. Гуров невольно залюбовался им. Но чувство досады только усилилось. И всему виной был вчерашний банкет, торжественный вечер в театре у Марии, куда он попал на правах близкого родственника.