– О, Амита, привет! Ниче се, как ты выросла! – Кристина не видела Амиту больше года. Она даже наклонила голову немного набок, внимательно оценивая мою подругу.

– И ты, Кристи, меньше не стала, приветики! – Амита по-индийски покачала ладошкой и уставилась на Макса.

А Макс – невероятно, но факт – внимательно смотрел на меня, как будто это меня не видел больше года, и это я за это время выросла в два раза. Горячая волна ударила снизу вверх, лицо загорелось краской, выдало меня предательски, как слабака на допросе.

Кристина с Амитой обменивались формальными сведениями друг о друге, а мы с Максом взглядами.

– Ну ладно, гуляйте, пошли, – Кристина потянула Макса за рукав и, неожиданно обернувшись вполоборота, добавила:

– Прикольное пальтишко!

Движение по удалению набирало ход. Я где-то на уровне грудины физически ощутила натяжение резиновых нитей. Ноги вставали на гранит набережной и подламывались, казалось, вывернутся коленки.

Минут пять мы шли молча.

– А он, правда, стал красивым, может, и я бы в него влюбилась, – сказала Амита задумчиво, – Что-то в нем от зверя есть, – добавила потом.

– Я не знаю, почему я так запала на него, ты же помнишь, он никогда мне не нравился, только бы поржать ему. А теперь мне нравится в нем все; даже если он тупит, он смешно трет лоб. И ржет, правда, как зверь. И делает все уверенно, как будто имеет право.

– Да уж, подруга, пристегнись покрепче, похоже, самолет взлетает, и страшно, и хочется увидеть, что там наверху.

– Не-а, наши пути никогда не пересекутся, как траектории планет, только в нижнем соединении можно максимально сблизиться, а потом снова по своим орбитам, – изрекла я философски.

«Может, сегодня и было то самое нижнее соединение, кто знает», – подумала я, вспоминая перед сном нашу не совсем обычную воскресную прогулку…

Красный марсианский пейзаж. Крупные камни образуют вал с обеих сторон одноколейки. Под ногами мелкие острые камешки; попадают между пальцами, колются. Я иду по металлической ржавой рельсе, стараюсь быстро, но не получатся, все время теряю равновесие и сваливаюсь вбок. По наклонным насыпям везде женщины сапками рыхлят красную землю. Других цветов, кроме красного, нет, даже платки у женщин, как у работниц на картинах соцреализма. Куски рельс торчат из земли, как во время войны или разрухи. Впереди прямо на меня медленно едет поезд. Мне не страшно, он далеко и еле ползет. Пока я смотрела, как лучше подняться наверх, он мгновенно приблизился на опасное расстояние, так, что я явно почувствовала запах мазута. Переход к ужасу тоже был мгновенный, я почти вскочила по насыпи наверх.

Вокруг открылся южный пейзаж, горы в зелени, красивая даль. Я всматриваюсь, стараясь увидеть море, и чем напряженней я всматриваюсь, тем оно явнее прорисовывается. И вот я его уже вижу четко, даже различаю гребешки волн и бесконечное количество парусников.

Делаю определенное усилие глазами и приближаю изображение на палубе одной из яхт. Меня это нисколько не удивляет, как будто это обычное свойство зрения. Вижу Макса, он в белых шортах и красной майке. Волосы длиннее, чем обычно, красиво развеваются на ветру, стоит на краю палубы, наматывает на руку толстый канат. Стоит вполоборота. Вдруг разворачивается и смотрит на меня – прямо в глаза сквозь огромное расстояние. Не улыбается, просто смотрит. Из рубки выходит Кристина, очень взрослая, даже можно сказать слишком. Я издалека вижу возрастные складки у рта, хотя она и скрывается под широкополой шляпой. Фигура у нее божественная, изгибы как у Афродиты. Подходит к Максу со спины и кладет руку ему на плечо, тоже смотрит мне в глаза. Все происходит так долго, замедленно, я вижу каждую деталь. Никто никого не приветствует ни жестом, ни взглядом, эмоции на полном нуле.