– Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне, что собираешься делать.

Ричер не ответил.

– Ты можешь вернуться в Оклахома-Сити прямо отсюда, я не обижусь, – сказала Чан.

– Я собирался в Чикаго. До того, как похолодает.

– Ответ тот же. Ты доберешься до Оклахома-Сити, а там сядешь на поезд, тот же, с которого сошел в Материнском Приюте. Уверена, что больше ничто не помешает твоим планам.

Ричер продолжал молчать. Ему уже начали нравиться ее туфли со шнуровкой, практичные и одновременно очень славные, старые мягкие джинсы с низкой посадкой, черная футболка, не облегающая, но и не свободная, а еще то, как она смотрела ему в глаза.

– Я поеду с тобой, – сказал он наконец, – но только, если ты хочешь. Это твое дело, не мое.

– Мне неловко тебя просить.

– Ты и не просишь, я предлагаю помощь.

– Я не могу тебе заплатить.

– У меня есть все, что мне нужно.

– И что же конкретно?

– Несколько баксов в кармане и четыре стороны света.

– Я хочу понять причину.

– Какую?

– Почему ты решил мне помочь.

– Я считаю, что люди должны помогать друг другу.

– Это дело может оказаться паршивым.

– Уверен, что мы оба видели ситуации и похуже.

Мишель помолчала мгновение.

– Последний шанс, – сказала она.

– Я еду с тобой.

Когда они съехали с автострады, уже стемнело. Сельская дорога уходила в огромное открытое и пустое пространство, темное у них за спиной и освещенное фарами впереди. Маленький «Форд» под тихое урчание мотора катил по дороге, обрамленной полями пшеницы, время от времени подпрыгивая на выбоинах в старом асфальте. На небе среди легких облаков появилась молодая луна и сверкали далекие звезды.

Определить, когда они миновали место, где оставили Мойнаханов, Джек и Мишель не смогли, потому что одна миля ничем не отличалась от другой. Но тускло-красного пикапа нигде не было видно – ни на самой дороге, ни на левых-правых-левых-правых поворотах, ведущих мимо полей в Материнский Приют, который они увидели через милю, едва различимый и призрачный в ночной темноте, лишь элеваторы выступали на фоне плоского пейзажа. Они въехали по старой дороге в самой широкой части города, оставили позади шесть невысоких домов, свернули на площади и покатили в сторону мотеля. В окне офиса горел свет.

– Пришла пора повеселиться, – сказала Чан.

Она припарковалась под окнами своего номера и выключила двигатель. Несколько мгновений помедлили в наступившей тишине и выбрались наружу. Засунув руки в карманы, где лежали трофейные пистолеты, они стояли возле машины в тусклом желтом свете лампочек, закрепленных над каждой дверью и слегка разгонявших ночной мрак. Все до одной работали.

Вокруг царили тишина и неподвижность.

Они не видели нигде ни Мойнаханов, ни вообще никакой опасности.

Ничего.

Потом из офиса, находившегося в сотне футов, появился Одноглазый.

Он бросился к ним, совсем как в прошлый раз, отчаянно жестикулируя, а когда оказался рядом, опустил свой небезупречный взгляд в землю и набрал в грудь воздуха.

– Прошу прощения, – сказал он. – Произошла ошибка, которая привела к недопониманию. Вы можете пользоваться двести пятнадцатым номером до возвращения другого джентльмена.

Чан молчала.

– Я вас понял, – сказал Ричер.

Одноглазый кивнул, как будто подтверждая сделку, развернулся и поспешил назад, в свой офис. Глядя ему вслед, Чан проговорила:

– Это может быть ловушкой.

– Может, – ответил Джек. – Но я так не думаю. Вряд ли он захочет, чтобы в номере произошла драка. В его планы не входит, чтобы пострадала мебель и ему до конца зимы пришлось бы заделывать в стенах дыры от пуль.

– Хочешь сказать, они сдались?

– Нет, сделали новый ход в игре.