Локхарт судорожно полез в карман за мобильником.

– Надо срочно вызвать скорую, – пролепетал он.

– Ничего с вашим другом не сделается, – сказал Ричер. – Хотя кто его знает… Но пока он решает проблемы с дыханием, давайте возобновим наш разговор о контракте с музыкантами. Сколько вы пообещали им заплатить?

– Я ничего им не обещал.

Ричер провел пальцем по краю пластины:

– А мне кажется, обещали.

Локхарт метнулся в сторону, протянув руку к ящику стола. Ричер глазами проследил это движение и запустил в него пластиной, придав ей, словно тарелочке фрисби, вращательное движение. Она попала Локхарту точно в переносицу, раздробив кость и отбросив обратно на стул.

– Я начинаю думать, что эта игрушка – довольно опасная штука, – сказал Ричер, подобрал пластину и бросил ее на пол. – Не советую больше шутить с ней. Никогда. Итак… контракт. Назовите сумму.

– Двести долларов.

– Две сотни долларов – это первоначальная цифра. Но с тех пор, как она была согласована, вы проявили большой интерес к пальцам человеческой руки. Скажите мне, сколько их имеется, к примеру, на левой руке гитариста?

– Пять, – приглушенным голосом – из-за ограниченной подачи воздуха через дыхательные пути – прогнусавил Локхарт.

– С профессиональной точки зрения – четыре. Пятый палец – большой. Но я принимаю ваш ответ. Итак, двести долларов, помноженные на пять пальцев, получится…

– Тысяча.

– Прекрасно. Теперь у нас есть новая цифра. И мы готовы принять наличными.

– Размечтался.

– Я вижу, здесь у вас очень много наличных денег. Если вам трудно считать, может, я просто заберу сразу все и дело с концом?

– Хорошо, – чуть было не провизжал Локхарт.

Он выбрал две пачки банкнот и двинул их через стол.

– Отлично. А теперь давайте добавим штраф. Это будет еще пять сотен баксов.

Локхарт злобно сверкнул на него глазками, но передал-таки еще одну пачку.

– Ну вот, мы почти закончили. Осталась только некоторая доплата за утрату рабочего инструмента. Ровно одна тысяча.

– За какую такую…

– За гитару этого мальчика. Ваш приятель зашвырнул ее куда-то в подвал. Если хотите, можете вычесть у него из жалованья, но мой клиент из своего кармана платить за нее не намерен ни в коем разе.

Глазки Локхарта забегали взад-вперед по тающей куче наличности. Ричер почти видел, как шустро шевелятся извилины его мозгов, подсчитывая, сколько на столе осталось и возрастут ли у него шансы оставить хоть что-нибудь, если он не станет слишком кочевряжиться.

– Ладно. Еще тысяча. Но ни цента больше. И передай этим малолеткам: если они снова явятся, я переломаю им не только пальцы. И если даже не явятся, в этом городе они играть больше не будут.

Ричер покачал головой:

– Мы так хорошо с вами беседовали, кажется, обо всем договорились, а вы вот взяли и все поломали. Не дали мне даже закончить. Мы ведь обсудили только вопросы выплат. Но добраться до льгот еще не успели. А это очень важный вопрос, так что слушайте меня внимательно. У каждого члена музыкальной группы, которую я представляю, есть мой номер мобильника. Нажмет на кнопку, и я все узнаю. Так вот, если хоть один волос упадет с головы любого из них, я снова приду к вам. И переломаю вам руки. А потом ноги. И прикажу развесить под потолком бара ваше нательное белье. Не снимая его с вас. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Локхарт закивал.

– Прекрасно. Итак, льготы. Льгота номер два: другие музыкальные группы. Даже не будучи их представителем, я предлагаю заключить всеобъемлющее соглашение. В порядке любезности. Можете считать это моим вкладом в развитие искусства. Это означает, что, если я хоть когда-нибудь услышу, что вы обобрали еще хоть одного музыканта, я вернусь. И заберу все ваши деньги. И подвешу-таки ваше нательное бельишко прямо над баром, то есть именно так, как я уже говорил. Об этом мы тоже договорились, так?