Он часто вспоминал смерть отца, вернее, тот всегда стоял перед его глазами. Тогда он тоже сгорел, его нутро тлело, пока не довело до петли. Фёдор много раз отправлял свои мысли назад, в то время, когда отец был ещё жив. Он часто бил его мать, но так было не всегда. Ещё будучи ребёнком, сразу после похорон он сидел с матерью в обнимку и разговаривал с ней. Она обмолвилась тогда, что Иван стал другим после рождения Фёдора, его как будто подменили. Рыжеволосый мальчик так и не стал для него отрадой, радостью в жизни. Сам он был темноволосым, Зоя – русая, рыжий ребёнок не мог быть от него. Никакие объяснения не смогли успокоить раненую душу отца. У Зои дед был рыжий, не должно быть слишком странным рождение рыжего ребёнка, выпавшее на третье поколение. Но как это объяснить в посёлке? Иван чувствовал взгляды и улыбки за своей спиной, всеми порами кожи слышал шушуканье соседей. Тогда он тоже искал утешение в бутылке, но так его и не нашёл.

Фёдор смотрел в одну точку. Убить зверька внутри себя он не мог, жить с ним ему становилось невмоготу, но о повторении отцовского шага он не думал никогда. Нет, он не такой, нужно найти другой выход. Просто нужно жить с этим существом и подкармливать, периодически подкидывая жертвы. А мяса вокруг достаточно. Фёдор грохнул пухлым кулаком по столу, звякнули вилки, пошатнулись бутылки со стаканом, две пустые бутылки покатились и упали на пол.

– Не дождётесь, твари! – прошипел он сквозь зубы, продолжая смотреть в одну точку. Его не брала водка, он никогда не пьянел. Голова гудела и разрывалась на части, но он всегда оставался трезвым. Это было его участью, с этим он жил. Краем глаза он заметил Стеньку, заглядывающего в окошко веранды. Тот боялся заходить, чтобы не попасть под горячую руку отца, но и умолчать о своём прибытии он не мог. Солнце давно село, позднее возвращение могло послужить поводом для наказания.

– Поди сюда! – первым начал разговор Фёдор.

Стенька робко открыл дверь и зашёл в веранду, стараясь смотреть в сторону. Однако это не помешало Фёдору заметить фиолетовый синяк под левым глазом и грязный свитер.

– Ну и что всё это значит – с угрозой в голосе спросил он у Стеньки.

– Ну…, это, – пробурчал мальчишка, глядя в пол.

– Чётче, я тебя сто раз предупреждал, говори чётче! – набирал обороты отец.

– Там…, за ручьём…, я Митяю показать хотел, а он…

– Кто он? – прервал его Фёдор.

– Витька Савушкин, козёл…, хныкал Стенька, размазывая сопли под носом.

– Говори быстрее, я устал смотреть на твою мерзкую рожу! – уже кричал Фёдор, опёршись кулаками в край стола и приподнимаясь с лавки.

– Он…хм…хм…он волчонка живого там нашёл…хм…хм…, – бормотал, шмыгая носом Стенька.

– Тааак…, – протянул отец и опустился обратно на лавку, снова уставившись в одну точку. – Дерьмовые патроны!

– Я пытался прикончить детёныша, но эти два ботана напали на меня с двух сторон, – воспользовался моментом Стенька и протараторил свою нехитрую версию.

– Он до сих пор жив? – прокричал отец, снова вперив злобный взгляд в сына.

– Н…не знаю, сдох, наверное. Он в…весь в крови был…, – чуть не шёпотом ответил Стенька, мечтая спрятаться от гнева отца.

– Значит, жив! И я догадываюсь, где он может быть, – задумчиво и с расстановкой слов произнёс Фёдор. – Ну, что-ж, как бы тебе не пришлось пожалеть об этом, а уж об этом я позабочусь.

Стенька не знал, к кому относились последние слова отца, но почему-то понял, что не к нему, поэтому позволил себе расслабить колени и немного опустить плечи.

– Слушай сюда, – вспомнил про Стеньку отец, – твоя задача – узнать про этого волчонка, где он. Можешь вынюхивать под заборами, можешь спрашивать у своих ботанов, если не боишься снова быть побитым, но через два дня мне нужен ответ. А я пойду утром на ручей и посмотрю там, что к чему. А теперь оставь меня, иди спать. Я думать буду.