– Умывается, – я ответил женщине. На ее лице промелькнул страх. И в этот момент дверь в купальню открылась, и девочка вышла, закутанная в непомерно большой для нее халат. Полы тянулись за ней шлейфом, а босые ноги звонко шлепали по влажному камню.

– Тила! Девочка моя, – подбежав, женщина обняла малышку, рассматривая ее лицо со всех сторон. Нахмурилась, заметив покрасневшие глаза и опухшее от слез лицо.

– Госпожа Дени́з, – Дориан подошел к ним. – Тила. Госпожа Дениз поможет тебе собраться в дорогу. Ступайте.

Когда дверь за работницами бань закрылась, Дориан двинулся к корзинам, вынул свою одежду.

– Взять девочку с собой мы не сможем. Отправим к тебе. Банщик рассказал мне все. Мы ничего не должны и Тила едет с нами, без претензий на наследство, – закончив с косой, мужчина запихнул ее за пояс и повернулся ко мне. – Мне неловко вешать на тебя еще один рот, но сейчас я не могу позволить себе ребенка в доме.

– Это мое предложение, – я повернулся спиной к алхимику. Достал из висевших на стене седельных сумок хорошо упакованный сверток из грубой кожи, обвязанной пеньковой веревкой. Протянул сверток алхимику. – Поможешь?

Уверенные руки Дориана коснулись моих волос гребнем, стали приводить их в порядок. Звякнула цепочка, и тяжелые звенья легли в начало моей косы. С каждым витком, голову оттягивало назад тяжестью металла, пока коса мягко не коснулась моих ягодиц.

– Готово.

– Тила твоя дочь?

Алхимик оторопел. На его лице замерло удивление, настолько не свойственное его облику, что я едва сдержал смех.

– Нет. Я не могу иметь детей ни от одной из смертных женщин, – откашлялся Дориан, вернув на лицо привычное безмятежное выражение. – С чего ты взял?

– Твое отношение к ней. Твоя холодность воспетая веками отталкивает людей. А к Тиле, ты проявил несвойственные для тебя чувства.

– О, Создатель! Только не разнеси эту весть всем, а то отбоя от посетителей у меня не будет, – фыркнул мужчина. – Агнесс была удивительной женщиной. Это та малость, что я могу отплатить ей за сорок лет увлекательных разговоров за чашкой настоя. Тебе, кстати, до нее еще расти и расти.

В ответ я только хмыкнул. Покончив с одеванием, я повернулся на звук шагов из коридора. Дверь отворилась и зашла знакомая прачка и Тила. Старенькое платьице на малышке истрепалось, но держало тепло, плащ едва доходил до колен, а сапоги едва ли выдержат эту зиму. В руках девочка держала небольшой коричневый мешок. Вещей у ребенка оказалось немного.

– Готова? – малышка кивнула. – Идем.

– Благодарю вас, милорды, – прачка склонилась. – И простите меня за непристойные мысли, – женщина посмотрела на меня. – На этом острове люди едва выживают честным трудом, а во грехе долго не проживешь. Сберегите девочку.

Дориан внимательно посмотрел в конец коридора, где мелькнула тень. Видимо хозяин бань решил сдать нас местному ворью.

– Прощайте, – алхимик обхватил плечо девочки и повел ее к выходу из купален. Я вышел следом, оставляя женщину за спиной тихо всхлипывать. – Иди сюда, – Дориан присел, поднимая ребенка на руки. – Не шевелись, я наложу на нас морок.

– Это больно? – донеслось до меня.

– Нет. Джареф, побудешь женщиной, – один легкий жест рукой и морок-иллюзия легли на нас покровом, переписав кристалл иллюзий. Алхимик стал дородным детиной в сажень в плечах с темными бараньими рогами, девочка мальчиком, а я женщиной на сносях. Да, Дориан говорил, что убрать рога не в его силах, а вот видимо изменить их вполне.

– Издеваешься? – я возмутился, замечая, как растянулись губы у «мужа».

– Жена, сколько пилить-то меня можно? – заворчал Дориан, косясь на ребенка на своих руках, и тихо шепнул Тиле, – подыграй нам.