Взявшись за руки, мы пошли на рекогносцировку, углубившись в джунгли.

Что интересно, никакой тревоги мы не испытывали. Не всматривались напряжённо вперёд, не искали звериных троп, не прислушивались к говору ветра. Шли себе, как обычные туристы, не таясь, наслаждаясь свободой от одежды.

Какой путь можно нарисовать себе, если не знаешь местность? Найти какую-нибудь гору, скалу, откуда можно будет посмотреть вокруг. Вот и я решил пробираться к высоким оранжевым скалам – интересно, что за ними?

Исполинские раскидистые деревья словно оберегали нас ветвями. Мы только и успевали замечать райских птиц: одна, вторая, третья. И все необычные, красочные, издающие то свист, то треск, то чириканье.

Трава тут росла тоже исполинских размеров – двухметровые букеты колыхались от дуновения ветра как шторы; глянцевый блеск их напоминал о морских волнах либо о тлеющих углях.

Чернозём стал сменяться известняковой оранжевой крошкой. Чаще стали попадаться такого же цвета камни. Среди стволов деревьев замелькали скалы. Через полчаса мы были у самого их подножия.

Снизу скалы смотрятся куда эффектнее. Они были похожи на город термитов – останцы торчали из земли обветрившимися сталагмитами. Между ними были уютные размывы-улицы. Вот по ним-то и продолжили свой путь.

Вскоре оранжевый частокол уплотнился и приходилось уже взбираться наверх по материнскому монолиту. В этом помогали кусты можжевельника, каким-то образом ухитряющиеся тут расти – за них можно зацепиться, подтянуться и взобраться на одну ступень выше. Запах хвои стоял непередаваемый!

Неожиданное зрелище открылось на плато. За скалистой грядой оказалась обширная долина, причём ниже уровня моря, что поблёскивало вокруг острова. Ну, так мне казалось – может, опять оптический обман?

Спуск в долину был более отвесный – совсем рядом с обрывами шумели листвой кроны высоких деревьев.

Оранжевая гряда полукругом окаймляла лесную чащу и терялась из виду. И если бы не Розовая гора, возвышающаяся над островом, то вид не впечатлял вовсе. Другое дело, когда повернёшься лицом к морю. Изъеденные ветром и водой останцы отбрасывали тени. Оранжевый цвет их контрастировал с зеленью леса.

А дальше – только лучезарное море.

– А это можно есть, Паш? – спросила ты и сорвала с куста некий фрукт-овощ.

– Хрен его знает, Вика… Жива останешься – значит, можно.

Фрукт оказался сочным – по твоим рукам ручейками потёк сок.

– Ум-м-м. Вкусно. Тархун напоминает.

– Так. А это что за хрень? – и я сорвал небольшую шишку. Оказалось, это был нераспустившийся цветок. Пах он чем-то горьковато-терпким.

Я честно не знал, что это Ohmuriandus obeih polov! То есть афродизиак…

Вот здесь коснусь, здесь, тут…

Вечер. Закат. Небо над пляжем похоже на то, каким его рисует Паша в своих рассказах: необычные оттенки и замысловатые облака. Такой спокойный вечер; можно долго сидеть и созерцать.

Вика неожиданно услышала над собой голос Насти и испытала чувство застигнутого врасплох человека.

– Зря не поплавала. Осталось три дня – и домой.

Настя вытиралась полотенцем, поэтому не увидела, как растерялась её подруга.

– Впрок не наплаваешься.

– Пашка опять строчит? Уткнулась. Я у тебя телефон точно отниму.

– Зависть – плохое чувство, Настя.

– Дело не в зависти. А в том, что ты не слышишь, когда я к тебе обращаюсь. Это бестактно и невоспитанно.

– Кто бы говорил! Сама в столовой глазками стреляешь.

– Ты же при этом у меня ничего не спрашиваешь.

– Я тактично помалкиваю, чтобы не мешать тебе охотиться за дичью.

Обе девушки рассмеялись – фраза прозвучала так, будто обе такие прям прожжённые соблазнительницы.