Будто по спине ударил жгут – «Чего это вокруг все ржут?»

Но не обращая ни на кого вниманья, бубня про себя заклинанья,

Абстрагируясь, упрямо Георгич возится с деталью.

Взопрел, побагровел – не каждый день такие испытанья.

Зараза – вот те на! – гайка на вал не наворачивается – «А?»

И мимо люди проходили, и Леониду, улыбаясь, говорили:

«Это ты, что ль, бракодел? Так можно остаться не у дел!»

И странно токаря бранили – шутя, пальцами ему грозили.

Так то Георгича сии авгуровы взгляды[10] смутили.

Но жизнь богата на моменты, когда встаёт всё на круги своя,

Инженер почему-то не заметил, что на гайке отсутствует резьба.

Пока.

Взмахнув рукой, древнегреческий драматург резко ударил по струнам вслед посрамлённому Сергею Георгиевичу.

Фантазировал Паша и после работы, когда с Леонидом вместе ехали домой на электричке. Сев на свободные места, огляделись вокруг, и рты у них расплылись в улыбке – заметили знакомое лицо. Казалось бы, столько времени прошло. Но мужик этот кудрявый запомнился в связи с одной давней историей, и Павлу захотелось её рассказать. Поэтическим образом.

Поэтому двери в тамбур разъехались по сторонам, и в вагон вошёл… Александр Сергеевич. Да, тот самый – Пушкин который. Павел встретился с ним взглядом; они кивнули друг другу, как давние знакомые. Поэт снял цилиндр, прошёл до их купе, сел в противоположном. Александр поставил боливара[11] на скамью, сверху положил лайковые перчатки и с интересом обвёл взглядом вагон, ненадолго задерживаясь на отдельных лицах: каждая деталь важна для вдохновения. Вскоре выуженные из окружающего слова отдельные строки задали ритмику:

Несётся поезд; кто на дачу, кто домой,

Кто радостен, кто переживает злоключенья,

Знакомый человек сидит передо мной,

Напомнил он мне про одно приключенье.

Александр Сергеевич сделал паузу, перевёл взгляд с Пашиного знакомого на окно и продолжил:

Стучат колёса, качается вагон,

Преодолевает поезд километры,

Пронёсся мимо очередной перрон,

Сдувают снег с него ледяные ветры.

Но всё это там где-то за окном,

А мы с тобою, друг, в уюте

И, представляя всё живьём,

Истории слагаем на досуге.

У друга – друг, а у него есть брат,

Тот ещё акробат! Зовут его Игнат,

Вот-вот устроился на мясокомбинат,

Неплохо платят и премируют, говорят.

Павел усмехнулся от слов «мясокомбинат» и «премируют», слетевших из уст Александра Сергеевича. Интересно было наблюдать за мимикой, за движениями великого. Осознавать, что перед тобой живая душа; гений, которому ничто человеческое было не чуждо. Тем более соприкосновению душ способствует шутливый тон стиха.

Но логика пути с работы у Игната

Довольно-таки странновата,

Нет, чтоб поехать напрямки,

Он делает по городу крюки!

Доедет на развозке до метро,

Доедет он до здания вокзала,

Чрез полчаса, через окно

Проводит взглядом корпус комбината.

И ладно в городе ждала бы дама,

Понятно – хочется любви. Но нет —

Развозка, говорит, бесплатна —

Трудно кому понять Игната.

Тут между коллегами и поэтом случился визуальный контакт. Ох, и лукавый был у него взгляд, ха-ха.

Пока друзья посмеивались над ним,

Судьба перетасовала карты,

Павел вдруг понял, что за окном

Плывут незнакомые пейзажи.

Так погружён он был в беседу,

Теперь спросил: «Куда я еду?»

К часам потянулася рука – Ну да!

«Видно, и мне не избежать крюка!»

– А вы не подскажете, где мы проезжаем? – спросил Павел тогда у кудрявого мужика, сидевшего напротив.

– Поповку проехали недавно.

Павел сразу всё понял и захотел посмеяться над собой. Лицо сделал удивлённо-взволнованным:

– Как Поповку? Мне туда не надо, – спросил он, поставив не туда ударение.

Леонид заржал:

– Всё! Проехали твоё Колпино.