– Коленька, – сказала старушка, у меня к вам дело. Вы знаете, вы должны проверить соседей за стенкой.

– Соседей?

– Да, я думаю, они хотят меня отравить. Они каждый день за стенкой возятся. И телефон все время звонит, так дзинь, дзинь, слышите?

Телефон не звонил.

– Вы должны проверить, – сказала старушка, – или написать в особый отдел. Там разберутся.

Руслан сидел на кровати еще несколько минут, пока старушка не закрыла глаза и не задышала во сне. Руслан осторожно поднялся и прошел в кухоньку.

Рыба пузырилась и шипела на сковородке. У нее был едва уловимый горклый запах. Не то чтобы она была тухлой, просто несвежей. Руслан сообразил, что это тот самый минтай-конфискат, который один из советников губернатора изъял с помощью пограничников у Аркаши Наумова. Когда выяснилось, что японцы не хотят покупать несвежее, губернатор раздал рыбу народу. Мила расставляла на столе чистые тарелки.

– Вы извините, – сказала Мила, – я не сказала ей, кто дал денег на операцию. Я сказала, что ветеранам операция полагается бесплатно. Она все равно… она не очень хорошо понимает…

– Я заметил. Она ветеран?

– Она Герой Советского Союза. Она… о ней есть фильм, документальный.

– У меня дед тоже воевал, – сказал Руслан, – он был в Брестской крепости. Там было трое чеченцев, так получилось. Он резал немцев, а потом ушел к партизанам. Был командиром отряда.

– Его наградили?

– Его вывезли на Большую Землю и сослали в Казахстан.

– Он жив?

– Да.

Руслан поколебался и добавил:

– Он очень уважаемый человек. Он живет в большом доме. У него семь внуков и одиннадцать правнуков, три отары овец, двадцать коров и огромный сад, за которым ухаживают два русских раба.

Мила отвернулась к плите и выключила шипящую сковородку.

– Вы ужинать будете?

– Конечно. Сейчас мы спустимся вниз, поедем в «Коралл» и поужинаем.

Мила замотала головой.

– Нет-нет, я не могу ее оставить. Она проснется.

– Я пришлю сиделку.

– Что вы! Она ведь…

Мила замолчала. Запах несвежей рыбы внезапно куда-то исчез, вместе с облезлой квартирой, серыми обоями и разводами грибка на стенах. Остался лишь запах женщины. В мире было только двое, он и она, и зеленоватая кофточка на Миле была как клетка, за которой билось пойманное тело, и желание сделалось таким нестерпимо жарким, что Руслан в первый момент не услышал слов девушки, – кажется, она говорила, что очень устала и они могли бы погулять.

– Конечно, – услышал Руслан свой ответ.

Когда они спустились вниз, Руслан с неудовольствием заметил у въезда во двор белую «Мазду» наружки. Охранники следовали за ним по пятам, и Мила испуганно на них оглядывалась.

– Потеряйтесь, – тихо сказал Руслан охране.

– Но…

– Ждите меня на той стороне набережной.

Руслан не ходил по городу лет шесть. И город, встававший по обе стороны тротуара, оказался совсем другой, нежели город по обе стороны машины.

Пахло морем и ночью. Во дворе у песочницы облетали желтые клены, и над аркой далеко впереди сияла похожая на серебряный каблук высотная корейская гостиница.

Двор выходил прямо в огромный, заросший платанами и кленами сад, неправдоподобно зеленый от близости моря. Так уж получилось, что в тридцатые годы именно здесь, в центре города, на встающей при море сопке была выстроена резиденция местного секретаря крайкома. Краевые владыки жили тут до начала девяностых, когда в разгар демократии новый губернатор, предшественник Озерова, громко заявил, что совесть не позволяет ему проживать на тридцати гектарах реликтового парка в центре города.

Землю передали мэрии; в стиснутом горами, задыхающемся от смога Кесареве она могла бы принести миллионы застройщику. Руслан лично знал двух людей, которые купили тридцать гектаров Ахчанайской сопки. Оба купили слишком дешево и поэтому лежали в могиле.