Ночью откуда-то возникла вторая очередь. Их привели, когда мы уезжали домой. Мы стояли с одной стороны от входа, они с другой. Стоявшие впереди напирали на противников, стараясь занять позиции поближе. Началась перебранка и вялые оскорбления. Старшие очередей собрались на военный совет. Митяй стоял в их группе, а мы – рядовые люмпены-интеллигенты волновались за свои номера. Достанется мне подписка или нет? Сколько всего их будет?

Через два часа старшие договорились объединить очереди через одного. Кто-то стал выкликать фамилии и закреплять за нами другие номера.

– Запомните их, по ним вы будете завтра входить в магазин. Никуда не отлучайтесь, чтобы нашу очередь не рассеяли люди, которые вообще не стояли, а пришли или придут в последний момент. Из очереди отходите по одному. Сохраняйте порядок.

Митяй отыскал меня, прислонившуюся к стене здания, среди остальных стоявших и позвал покурить.

– Не волнуйся, твой номер пройдёт. Если больше не увидимся, отцу от меня

привет. – Его голос совсем осип. Похоже, Митяй отсюда не отлучался, пока мы

разъезжали по домам.

На следующий день усталые замёрзшие клошары входили в тёплую обитель «Подписных изданий» и хриплыми голосами провозглашали присвоенные номера. Господи, спасибо тебе, что мне удалось достоять до конца, что мучилась я не напрасно. Я заплатила за последний пятидесятый том «Всемирной детской литературы», получила квитанцию на остальное издание – ура! – и поехала домой. Спать. Митяя я больше никогда не встречала.

Папа работал недалеко и обедать приходил домой. На первое мама подавала пустые кислые щи без мяса, а на второе —гречневую кашу с маслом. К моему детскому изумлению папа сгребал кашу в щи и с аппетитом ел густую гречнево-кислокапустную похлёбку.

– Эх, вкусно-то как! – Восклицал он специально для меня. – Попробуй сама!

Но я предпочитала есть по отдельности – щи на первое, кашу на второе.

– Ты – урод и ноги до полу, – причмокивал папа.

– Почему до полу? – Недоумевала я.

– Потому что по полу люди ходят, а если не ты ешь, то и ходить не сможешь.

Иногда мама готовила кролика, мясо которого мне не нравилось.

– Не хочу зайца! – Противилась я.

– Какой же это заяц, – пыталась отговориться мама, – это же курочка. Вот у Милы крылышко. Посмотри сама.

Мила демонстрировала какие-то косточки, призванные доказать их принадлежность к классу птиц, и я, недоверчиво разглядывая свою порцию, начинала ковыряться в ней.

– А где грудка? – Вопрошала я с сомнением.

– Мы ее ещё не съели, – отвечала мама.

У птиц ключицы срастаются вместе и образуют вилочку. Мама научила нас шуточному соревнованию – двое тянут за тонкие концы вилочки, пока она не сломается, а побеждает тот, у кого останется большая часть косточки с передним утолщением. Мила крепко держала конец куриной вилочки, предлагая мне тянуть за вторую половину, на что я в силу азартного характера всегда с готовностью соглашалась, и сестра раз за разом одерживала победу. Секрет был прост: кто тянул, тот и ломал косточку со своей стороны, а Мила как старшая знала об этом.

Эта же косточка смешно подпрыгивала на столе, когда ее связывали ниткой, ставили тонкими концами на поверхность стола и осторожно нажимали на утолщение посредине. Прыг! Прыг! Прыг! Худой скелетообразный ящер на высоченных ногах скачет по саванне в поисках добычи.

– Машук, за столом не играют! – Это папа обедает с нами.

– Когда я ем, я…

Улыбается он, делая паузу перед второй частью сентенции, чтобы я закончила ее сама.

– … глух и нем, – радостно подхватываю я.

Помимо игр за столом нельзя чавкать, греметь ложкой в тарелке и со звуком втягивать в себя чай или суп.