Голова и картина.

Смятение ее усилилось. Она поежилась, глянув на прорези окон высоко над головой. Было еще раннее утро, в этих широтах небо казалось холодным и черным – куда темнее привычной теплой синевы Каладана. Тоска по дому пронзила ее.

А Каладан так далеко отсюда!

– Ну вот и мы! – раздался голос герцога Лето. Она вихрем обернулась: герцог широкими шагами вышел из сводчатого прохода в зал. Его черный рабочий мундир с красным вышитым ястребом на груди был запылен и помят.

– Я вдруг подумал, что ты потерялась в этом отвратительном доме, – сказал он.

– Холодном доме… – произнесла она, глянув на его высокую фигуру: загорелая кожа напоминала ей об оливковых рощах и золотых отблесках на голубой воде. Серые глаза его казались словно подернутыми дымом костра, но лицо герцога было лицом хищника – худым, с резкими выступами и впадинами.

Внезапный страх стиснул ее сердце: таким яростным, свирепым он стал недавно, когда решил подчиниться приказанию Императора.

– Как холодно в этом городе, – снова произнесла она.

– Что с него взять – грязный и пыльный гарнизонный городишко, – согласился герцог, – но мы все здесь переменим. – Он оглядел зал. – Это зал для официальных приемов. Я только что осмотрел семейные апартаменты в южном крыле. Там много лучше.

Шагнув к Джессике, Лето прикоснулся к ее руке, не скрывая восхищения точеной фигурой своей любимой. И вновь подумал о ее неведомых предках… Кто они? Какой-нибудь из ренегатствующих Домов-изгоев? Незаконная ветвь королевской крови? Величия в ней было куда больше, чем в собственных дочерях Императора.

Джессика чуть отвернулась под внезапно отяжелевшим взглядом, став к Лето боком. И герцог вдруг понял, что красота этого лица не сводилась к единственной черте. Овальное лицо под шапкой волос цвета полированной бронзы. Широко расставленные глаза – зеленые и чистые, как утреннее небо Каладана. Небольшой нос, широкий благородный рот. Стройная и худая, чуть ли не тощая.

Лето припомнил, что сестры Ордена звали ее худышкой. Это сообщили ему покупщики. Но любое описание было бы слишком упрощенным: Джессика вновь влила в кровь Атрейдесов величие королей. Он всегда радовался, замечая, что Пол похож на нее.

– А где наш сын? – спросил герцог.

– Где-то в доме, занимается с Юэ.

– Должно быть, в южном крыле, – сказал он, – мне послышался там голос Юэ, просто не было времени заглянуть. – С высоты своего роста посмотрев на нее, Лето с легкой неуверенностью в голосе произнес: – Я зашел сюда лишь затем, чтобы повесить ключ Каладанского замка в столовой.

Она задержала дыхание, подавила желание прикоснуться к нему. Повесить ключ – это жест, преисполненный символизма. Не время терять бдительность.

– Когда мы входили, я заметила наше знамя над домом.

Он глянул на портрет отца:

– Где ты собираешься его повесить?

– Где-нибудь здесь.

– Нет. – Тон был окончательный и решительный. Теперь ей оставалось хитрить, ведь открытый спор стал невозможен. Но надо было попробовать хотя бы для того, чтобы напомнить себе: нельзя использовать против Лето приемы Бинэ Гессерит.

– Господин мой, – сказала она. – Если бы вы только…

– Ответ мой – нет. Я позорно много использую тебя во всевозможных делах, но не в этом. Я только что пришел из столовой, где…

– Господин мой! Ну пожалуйста!

– Выбирать приходится между твоим пищеварением и достоинством нашего рода, моя дорогая, – ответил он. – Реликвии будут висеть в столовой.

Она вздохнула:

– Да, господин мой.

– Ты можешь по-прежнему обедать при возможности у себя. Я ожидаю тебя лишь в официальных случаях.

– Благодарю, господин мой!