Лиет был фрименом лишь наполовину, но с первого вдоха, с первого удара сердца вне утробы матери душа его была фрименской. Как новый имперский планетолог, преемник великого мечтателя Пардота Кинеса, Лиет не мог ограничить свою деятельность рамками одного племени.

До того, как на совет прибудут последние представители племен и совещание начнется, Лиету надо было закончить свои профессиональные дела. Хотя он ни в грош не ставил Шаддама ни как человека, ни как императора, научная работа по-прежнему составляла существенную и самую ценную часть бытия Лиета. Каждый миг жизни был неповторим и бесценен, как чистая вода, и Лиет не имел права тратить ее попусту.

Окончательно проснувшись, он быстро оделся. Оранжевый рассвет не успел разлиться по пустынному ландшафту, а Лиет уже приступил к работе, надев свой новый защитный костюм. Даже в этот ранний час камни и песок пустыни были теплыми, а демон жары уже пустился в свой неистовый пляс над горами и дюнами. Кинес отошел от скалистой гряды всего лишь на несколько сотен метров.

Здесь, в неприметной расщелине, находилась небольшая биологическая станция – маленький набор сенсоров и датчиков, вмонтированных в камни. Пардот Кинес когда-то починил старое, давно брошенное оборудование, и члены сиетча поддерживали теперь в рабочем состоянии измерительную и контрольную аппаратуру. Приборы измеряли скорость ветра, температуру воздуха и агрессивность окружающей среды. Один прибор улавливал самую ничтожную влажность и фиксировал ее в своей памяти.

Услышав писк и неистовое хлопанье крыльев, Лиет резко обернулся и увидел, как ястреб схватил забившуюся в тарелку блестящего сканера солнечной активности пустынную мышь, которую фримены на своем языке называли муад’диб.

Маленькое животное пыталось выбраться из тарелки, карабкаясь вверх по ее гладким стенкам, но ястреб ударял ее когтями, пытаясь схватить, и сталкивал на дно. Мышь была обречена.

Лиет не стал вмешиваться в схватку.

Жизнь природы должна идти своим чередом.

Удивленный Кинес увидел, что тарелка накренилась от судорожных попыток зверька освободиться. Ястреб, сидевший на краю, переместился, и солнце нестерпимо ярким светом ударило его по глазам. Птица на мгновение ослепла, промахнулась, упустив из виду добычу, мышь выпрыгнула из ловушки и скрылась в расщелине между камнями.

Лиет в радостном волнении наблюдал эту сцену. На память ему пришел древний фрименский гимн, которому научила его Фарула.

Что говорил в агонии его друг Варрик, приняв воду жизни? Ястреб и мышь – одно. Было ли это истинное видение или просто обычный бред?

Глядя, как растерянный ястреб поднимается на теплых воздушных потоках высоко в небо, чтобы оттуда высмотреть новую добычу, Лиет Кинес думал: случайно ли ускользнул муад’диб или умело воспользовался преимуществами своего положения?

Фримены везде и во всем видели признаки и знамения. Существовало поверье, что встреча с муад’дибом перед важным делом не сулит ничего хорошего, а важнейший совет должен был начаться с минуты на минуту.

Как планетолога, Лиета Кинеса волновала еще одна вещь. Солнечный сканер, созданный руками человека, вмешался в естественное течение дикой жизни пустыни, разорвал цепочку «хищник – жертва». Конечно, это всего лишь один эпизод, но Лиет рассматривал его в более широком контексте, как всегда поступал его отец. Даже мельчайшее вмешательство человека в природу со временем накапливается и подчас приводит к катастрофическим последствиям.