Она понимала, что не сдержится. Осознавала каждой клеточкой тела, что сейчас просто взорвётся от негодования. Что ей плевать, что он с ней потом сделает. Плевать, что он уничтожит ее в дребезги, что заставит страдать. Она просто хотела хоть раз в жизни перестать вжимать плечи, хоть раз сделать что-то смелое.

– Мой питомец имеет полное право разгуливать по гостиной, которая, кстати говоря, общая, если ты не забыл, – прошипела Клэри, подойдя к нему вплотную. – И в пансион запрещено привозить крупных животных. Если он еще хоть раз тронет мою кошку, то я…

– Ты что? – усмехнувшись, произнес Блэк, перебивая ее, наклоняясь прямо к уху девушки, шепча. – Это будет несчастный случай. Все поймут, что нет виноватого. Только вот незадача, кошка твоя уже дышать не будет.

Слезы начали собираться в уголках глаз, но Ковалева упорно сдерживала порыв разрыдаться, помня об обещании. Его хриплый голос заполнил все ее сознание, несмотря на то, что он говорил шепотом. Она выдержит, у него не получится сломать ее. Просто не получится. Только не сейчас.

Ты. Больше. Не увидишь. Слез.

– Ты – монстр, Блэк, – прошептала она, не совсем осознавая, что и кому говорит. – Ты – монстр, – она уже кричала, срывая голос. – Ты причиняешь боль всем, кто находится рядом и получаешь от этого удовольствие. Только вот знаешь что? Это все от нехватки внимания и еще кое-чего, чего тебе никогда не добиться своими угрозами.

Она злобно усмехнулась. Как никогда не делала. Совсем, как он. Посмотрела прямо в ледяные глаза, которые сейчас совсем не внушали ужас. От которых сейчас не хотелось мгновенно отвести глаза. Хотелось упиваться его злостью, яростью, презрением. И это чувство было таким новым, таким ей несвойственным. Теперь она получала удовольствие, глядя как он закипает.

– И что же это такое нереально? – саркастически произнес он, снизу вверх глядя на девушку, вот-вот срывающуюся с катушек.

Она ждала этого вопроса. Словно предугадывая его, его интонацию. Она так хорошо иногда знала его, что становилось страшно.

– Любовь, Блэк, – выплюнула она, чувствуя, как от злости дрожат губы. – Этого тебе никогда не добиться ни от кого, как бы ты не пытался. Все боятся тебя, но никто, никто из твоих псевдо-друзей не любит тебя, ясно?

Из нее выливалось все, что так долго копилось в груди. Что так долго мучало, истязало, ломало на части. Вряд ли она сейчас со стороны была похожа на саму себя. Привычная Клэри никогда не повышала голос и уж точно никогда не пыталась задеть кого-то побольнее. Даже чертового Блэка. Сейчас она буквально плескалась ядом, источала столько ненависти, что ей даже на мгновение стало страшно от самой себя.

Это просто не она.

– Мне не нужна эта гребанная любовь, Ковалева, – прошипел он. – Это лишь иллюзия, о которой мечтают глупые девчонки, вроде тебя. Ее просто нет. Есть только выгодные союзы, хороший секс и уважение.

Он не прав. Так чертовски не прав. От этого ей становилось уже тошно. От его интонации. От его таких неправильных слов. Любовь есть. Она искренне верила в это, никакой Блэк не сможет ее переубедить. Клэри смотрела на него с уверенностью, без страха, потому что она была абсолютно уверена в том, что Блэк не может ее сломать. Он не может сделать все еще хуже, чем уже есть.

– Тебя просто никто никогда не любил, – прошептала она.

Это осознание пришло мгновенно. Словно стукнули молотком по голове. Ведь дело даже не в девушках и друзьях. Родители. Вот та больная точка Максима Блэка, которая может сделать его уязвимым. Клэри знала теперь, как сделать ему больно. Первый раз в жизни она была уверена в том, что у нее получится задеть его, зацепит так, как он постоянно проделывает это с ней.