Она прекрасно понимала, что сейчас остановить его не получится. Он слишком, слишком зол на Лекса, чтобы отпустить его целым и невредимым. Лекс очень много дерьма сделал за сегодняшний день именно Фролову, а он этого не терпит. Теперь он не послушает ее, а просто размажет Самойлова по стенке.

Удар. Еще удар. Стон и рычание.

Она не могла терпеть этого. Она не может просто смотреть на то, как человека бьют, что бы он ни натворил, это все-таки ее Лекс. Ее парень.

– Ник, – позвала она, не в силах подняться с ног. – Отпусти его, пожалуйста.

– Твой брат снес бы его рожу к чертовой матери, ты понимаешь, Волчонок? – зарычал он, совершенно не обращая внимания на то, что светлые волосы упали на глаза.

Да, Влад бы убил его к чертям собачьим. Заставил бы захлебываться в своей крови только лишь за то, что он посмел прикоснуться к его сестренке. Но Влада здесь нет, так что можно обойтись минимальным количеством кровопролития. Она уверена в том, что у Ника получится сдержаться. Он не станет избивать его при ней, не позволит младшей сестре друга смотреть на это.

В глазах Ника она видела все ту же всепоглощающую ярость и злость, которая была в его глазах в спортзале, когда Лекс сказал что-то про его мать. Снова он пугал, снова заставлял дрожать каждую клеточку тела, несмотря на то, что этот взгляд обращен вовсе не к ней. Холодный. Расчетливый. Злой. Такой Ник не мог не пугать.

Лекс не мог и пошевелиться. Только вот губа его была разбита, а из брови текла небольшая струйка крови. Да, Фролов успел приложиться, пока она не могла прийти в себя. Самойлов выглядел страшно. Он не сопротивлялся, что было совсем на него не похоже.

Было больно смотреть на такого Лекса. Беспомощного. Слабого. Жалкого.

– Ник, отпусти его, – прохрипела она, поднимаясь на ноги. – Пускай он просто идет в свою комнату.

– Ладно, – Фролов презрительно убрал локоть, а Лекс грудой упал на пол. – Это последний раз, Волчонок.

Потом резко схватил ее за руку и потащил по коридору в сторону ее комнаты. Когда она начала спотыкаться, клевать носом и, наконец, снова разрыдалась, Фролов просто подхватил малышку на руки и понес дальше, словно бы она пушинка в его руках.

Почему он помогает?

Он ничем ей не обязан, чтобы так опекать ее.

Сердце буквально разрывалось на части от обиды, боли и разочарования. Но с каких это пор она плачет в жилетку Фролова? С каких это пор она вообще плачет? Она же обещала брату, что будет сильной девочкой в его отсутствие. Лиса чувствовала себя жалкой, недостойной своего сильного брата, который всегда сам справлялся со всеми трудностями, умудряясь при этом еще и защищать ее. А она и дня в школе провести не смогла, чтобы не попасть ни в какую передрягу.

Он поставил ее на ноги около двери в ее комнату, в которой она жила с еще одной девушкой, которая часто ночевала у своего парня. Быстро оглядел ее с ног до головы, слегка задержавшись злым взглядом на задранной юбке, которую Лиса тут же отдернула.

– Ник, – позвала она, когда он собирался уйти. – Почему ты помогаешь мне?

Она прекрасно знала, как Фролов не любит женские слезы. По рассказам брата, он, даже когда девушек бросает, старается как можно быстрее убежать, чтобы не видеть их слез. Это довольно странно. Может, ему просто стыдно за то, как он использует их?

– Твой брат попросил приглядеть за тобой в его отсутствие, – спокойно ответил он, ухмыльнувшись на одну сторону. – Спокойной ночи, маленький Волчонок.

– Спокойной ночи, Ник.

Ты самая настоящая дура, Кларисса Ковалева, и ты прекрасно это знаешь!

Клэри уткнулась лицом в подушку и шмыгнула носом, словно маленькая девочка. Она же знала, что это неправильно. Осознавала, что это мерзко. Понимала, что это Блэк, мать его. Ковалева не верила, что это произошло именно с ней. Сразу же, влетев в свою комнату, как безумная, тря губы, пытаясь убрать с себя его вкус, она поняла, что это конец. Он уничтожит ее. Втопчет в грязь по самые уши.