«Да, чуть не забыл, ещё папа сказал, что он тобой гордится», – бросил небрежно, убегающий на прогулку сын.

После этих слов я снова нарушаю, опрометчиво данное восемь лет назад, обещание. Я плачу. Плачу и благодарю. Благодарю за весточку, за любовь, за доверие, окрыляющие и дарующие силы идти дальше. Пусть совсем не тем маршрутом, которым думали когда-то пройти вместе. Но, если этот путь вызывает у нашего папы гордость, нам с него не свернуть.

Утрата научила тому, что нет ничего постоянного.

Люди, казалось бы, близкие, в одночасье могут стать чужими. А незнакомые ранее – почти родными.

В праздничный день может не стать любимого человека, а в трагическую дату – случиться счастливая встреча.

Важные события и опыт – это мои маяки и опоры, мой новый календарь.

Утрата научила смотреть сквозь красивые обложки и ширмы.

Жизнь не такая нарядная, как казалось раньше.

В ней есть праздники, но приходят они не по расписанию и не календарю.

После гибели мужа долгое время все дни были одинаково тусклыми. Не было разницы. Не было радости.

Ощущение, похожее на настроение в день рождения, появилось тогда, когда проснулось робкое желание жить. А состояние, напоминающее предновогоднее волнение – тогда, когда я себе эту жизнь разрешила.

В выходные, праздничные дни, особенно заметно, как люди радуются и веселятся. Теперь я знаю, что у многих в эти дни траур.

Мы слышим чужой смех, потому что он громкий. Нам горько, потому что мы почти забыли, как звучит собственный.

Но много кто слышал наши слезы? Мы не знаем, кто плачет за стеной.

Горе стирает красный цвет в календаре.

31-го декабря мне довелось находиться в переполненном зале кафе за поминальным столом. Там вообще не было других столов. Кто-то кого-то как мы поминал, кто-то – только что похоронил. У всех людей в том кафе, в тот день было горе.

Утрата открыла глаза.

Жизнь не слишком нарядная. И никогда такой не была. Просто я раньше сидела в другом «кафе» и слышала свой «смех».

Утрата рисует новые даты. И не только трагические.

Мой восьмомарт может случиться в будни, потому что сын подарил одуванчик и нарисовал сердечко на обычной салфетке.

Теперь у меня новый календарь.

Моя утрата дала понять, что какой бы значимой ни была дата – это всего лишь день. Минута за минутой, час за часом, он неизбежно проходит. Шум веселья стихает.

Пусть стихнут и слёзы. Говорят, темнее всего перед рассветом.

Пусть в ваш дом, в ваше сердце вернутся покой, тепло и свет. Может быть не в какой-то особенный день, но обязательно, однажды вернутся.

Первое время после смерти мужа боль была такой нестерпимой, что я чувствовала себя узницей в камере пыток, где ежедневно, ежечасно, ежеминутно некто огромный, весь в черном и в маске избивает меня до полусмерти, а затем поливает раны соленой водой. Как в фильмах ужасов.

Иногда мучитель будто забывал про меня не надолго, а потом возвращался и снова издевался. Спрятаться в камере было не возможно: четыре угла, голые серые стены, холодный сырой пол. Поначалу я пробовала бежать, но он всегда оказывался на шаг впереди. Тогда я вспоминала, что я же сильная и должна бороться, но могла только кричать, ругаться и пытаться прогнать обидчика. Незнакомец свирепел от гнева и пытки его становились еще более изощренными. Уже изнемогая от боли, я умоляла пощадить, но поняла, что он не слышит. Не слышит и не говорит, только бьет по самым больным местам. Он как будто знал все мои уязвимые места.

Я чувствовала себя в ловушке. Я все испробовала.

Но как договориться с безумным, глухонемым, разъяренным, отвратительным существом? Я не видела его лица. Я не понимала мотивов. Но чувствовала, что есть, должна быть причина у происходящего. Должна быть цель и какой-то смысл, наверное. Оставалось понять.