Во-первых, жена назвала его Жиль, а это был хороший знак. Само имя Жиль-Ивон Фисьюре являлось формулой настроения жены. Жилем она звала его в приподнятом и спокойном состоянии; Ивоном, с первым раздражением; и просто Фисьюре означало, что нужно было начинать искать укрытие. А тут ещё сказала «Фень»! Ненавистный – а сейчас такой приятный – Фень. Прямо как пятнадцать лет назад!

Во-вторых, они так искренне давно не целовались. Ну вернее, Жиль лез и часто добивался поцелуя, но в этот раз она сама потянулась навстречу. Значит, соскучилась, или приятно распереживалась… или нуждалась в поддержке… Стоп, а то мы все крылья так на фиг ухлопаем. Дайте человеку полетать, ведь несколько лет назад их с женой отношения начали холодеть. И он всё боялся, как бы не наступил однажды день инея.

Вот и сейчас, если бы вы увидели его таким по-детски радостным, таким воодушевлённым, то сразу бы решили, что ничего-то и не изменилось за это время. Но вы бы ошиблись.

Жиля совсем было не узнать: выпрямившийся, поправившийся домашней едой и спортзалом, он смотрелся мужчиной. Одежда соответствовала, как и стрижка. Однажды гусь – теперь брутал, как говорится. Ни скромности, ни зажатости – просто чудеса!

Очки! Очки-то! без которых Жиля и представить раньше невозможно было, тоже куда-то подевались, а вместо них в глазах прижились контрастные насыщенные линзы. Ну просто красавец и всё!

А машина! Хэтчбек да ещё – как удачно совпало – оттенка кармен. А борода! Ну… тут погорячились. Борода была скудновата, страшно бесила Пию и не продержалась и трёх месяцев (столько потребовалось мадам Фисьюре, прежде чем она наорала на «козла, поселившегося в их квартире»). Трёхдневная щетина была одобрена.

Случилось всё так не случайно, конечно. Может, на самом деле, один любит, а другой позволяет – но, так или иначе, не охладевающий Жиль постоянно сталкивался со стеной – дистанция между ним и женой крепла, не смотря на то что он из кожи вон лез. Пусть Пия и не просила, он стал настоящим примером для знакомых – а ей хоть бы хны. А может, дело было во внимании?

Да какое там внимание – он только женой и жил! Заработался чуть – уже соскучился. Но и это, наверное, из-за отстранённости любимой женщины, которую вроде уже покорил, да почему-то она не сдавалась до конца. А может, чего случилось у неё и она молчала в силу скрытного характера? Чёрт разберёт.

Этьен частенько позванивал другу расспросить, как тот выглядел, после чего они и встречались время от времени. Да и то всё о жене да о жене трещал Жиль, отчего у Сванье складывалось впечатление, что он вечерит больше с Пией, чем с приятелем.

Ну а в чём же тогда было дело? В том-то и беда, что Ивон и понятия не имел. Действительно, чем дальше становилась жена, тем больше тянулся к ней Жиль, хотел заполнить пробелы, поговорить, но она делала вид, что говорить не о чём, будто всё было нормально. Ну откуда такая скрытность? Если раньше она пряталась в шутках и колкостях, то теперь просто превращалась в тишину, в которой бурчал только телевизор. Жиль полюбил выходить на балкон, где незаметно для себя, в голове перекручивал их с Пией недавние сухие диалоги, но только теперь она отвечала живо, глаза у неё горели, как в двадцать, а руки никак не отлипали от мужа. Потом всё прерывалось безэмоциональным: «Началось!», и Ивон после рекламы возвращался досматривать фильм.

Ненужный героине герой – разве герой?

Даже тёща любовалась зятем «как в Лувре!» – хотя ей там совсем не понравилось. Жиль и её просил растопить дочку и узнать причину холода жены. Вроде разузнала, вроде ничего особенного, вроде так у всех с годами – и не понятно было: то ли тёща сама нашлась, что ответить, то ли на самом деле спрашивала у Пии. Однако сердце у Жиля не успокоилось, явно что-то было не ладно. Ну не узнавал он жену. Или так и выглядит настоящая жена, как говорила Нильда, – а где же тогда слонялась его Пия? И кто была эта чужая женщина рядом, под вторым одеялом?