Он хорошо понимал, почему мальчишка начал убивать еще и дома.

– Вы не совсем правы, – тихо начал Готфрид. – Я действительно был на войне. Действительно выполнял там… самые разные приказы. Убивал людей, сам и очень много. Я был немного моложе, намного злее, и действительно не мучился совестью.

– А потом?

Готфрид достал короткую морлисскую трубку с металлической крышкой. Потряс кисетом, сгоняя в угол остатки табака и начал забивать трубку, сосредоточенно, будто в первый раз.

– А потом дирижабли. Я их действительно не поджигал. Все выглядело логичным – дирижабли было действительно проще сжечь, у одного была утечка, второму надо ремонтировать двигатель, а третий… впрочем, вам это не интересно. Наш командир, Отто Риц, сказал, что пятеро из нас, кто управлял воздушными потоками, должны расположить дирижабли над ущельем, Вилло должен поджечь, а я, как всегда, должен стоять рядом и следить, чтобы все выполняли приказы. Мне ни разу не приходилось применять силу к своим.

Готфрид закурил. Табак у него был странный – пах сырыми осенними листьями. Помолчав, чародей продолжил:

– Вы понимаете, как все выглядело? Хороший же план. Мне, честно сказать, наплевать было даже на альбионских солдат в ущелье.

– Вы думали, что дирижабли пустые, – догадался Штефан. – Что ими управляют чародеи.

Готфрид кивнул. Он молчал, видимо посчитав, что рассказал все, что должен был. Но Штефану так не казалось.

– Кто там был? Кто управлял одним из дирижаблей? Не верю, что вам и на сослуживцев было не наплевать.

– Мой… друг. Вечно рвался геройствовать, пробрался на дирижабль тайно, вперед человека, который должен был его поднять.

– Врете.

– Вру, – улыбнулся чародей и стряхнул пепел прямо на остывшую яичницу. – Так расскажите, кто кроме охрененно известных комедийных актеров у вас в труппе? – снова сменил он тему, и Штефан понял, что больше ничего не добьется. Решение избавиться от чародея с его паршивыми секретами окрепло.

– Сетна Мольеф, факир… – миролюбиво ответил Штефан, про себя не переставая лихорадочно считать. Чтобы раздать долги и выплатить жалование нужно семнадцать представлений, если залы будут заполнены на две трети, как обычно…

Чтобы покрыть убытки от потери фургона, экипажа и срочного отъезда…

Революция в Морлиссе кончится, скорее всего, через…

А кроме выплат жалований надо еще…

Ничего не сходилось. А если избавиться от чародея сейчас и попытаться нанять кого-нибудь в Гардарике?..

– Правда из Сигхи? – безмятежно спросил Готфрид, наверняка не подозревающий, почему собеседник так нервно стучит согнутым пальцем по краешку стола.

– Нет, из Флер, – усмехнулся Штефан, вспомнив бледного черноволосого юношу, перед каждым выступлением затемнявшего гримом все открытые участки кожи и обводившего золотом глаза. – Он еще одна наша гордость. Может с помощью пои нарисовать огненную бабочку…

– И как он выступает в театрах? – заинтересовался Готфрид.

– Никак. В некоторых странах и в шатрах никак, только на улицах. Выпустим пиротехника в зале – нас в большинстве стран лишат лицензии, а в некоторых еще и арестуют.

– Хорошо, и кто же еще у вас есть?

– Метатель ножей, – нехотя признался Штефан. – И его ассистентка.

Эжен Ланг был ровесником Томаса, а Энни Лаффет недавно исполнилось девятнадцать, и их роман был головной болью всего «Вереска». Штефан был уверен, что однажды Эжен все-таки метнет нож аккуратно между глаз Энни. Того же мнения придерживалась вся труппа, включая самих Эжена и Энни. Штефан давно хотел дать им расчет, но теперь не мог себя заставить лишить труппу еще двух артистов.

– Кто-то еще использует метателей ножей?