– Оскорбление моего отца не выбьет из меня ответа, равно как и обмен улыбками, будто мы старые друзья. Я ожидал от тебя большего, Минамото Року. – Оками вернул ему ту же тонкую улыбку, ирония изгибала кончики его губ. – Почему бы тебе просто не убить меня? Твой отец поступил бы так. Так поступают все люди вроде тебя, когда сталкиваются с трудностями. – Он скрестил руки на груди. – Убей меня, и покончим с этим. – В его тоне звучала насмешка. – Тогда ты сможешь беспрепятственно править империей Ва, как настоящий повелитель. Разве это не твоя мечта, Року-тян? Навечно стать ребенком, за которым никто не будет следить?

Яростный рев сорвался с губ Райдэна, услышавшего оскорбление его младшего брата. Своего императора. Райдэн сжал свои покрытые броней пальцы в кулак и с размаху ударил Оками, отчего тот упал на посеревшую солому.

Пока его старший брат пинал пленника ногой в грудь, Року терпеливо ждал, и на его лице отразилось странное недоумение.

С лицом, перекошенным от ненависти, Райдэн продолжал обрушивать на Оками дождь ударов, пока Року наконец не поднял руку, приказывая своему брату остановиться. Оками сплюнул кровь на солому и тяжело выдохнул, прежде чем снова сесть. Он кашлянул, прочищая горло. Некоторое время он смотрел на императора, признаки задержавшейся насмешки не соотносились с его разбитым, окровавленным лицом.

– Похоже, оскорбления действуют и на твоего брата. Как предсказуемо.

– Оскорбления действительно являются простейшей формой устрашения, – ответил Року, похоже, не волнуясь о пренебрежении, которое продемонстрировал этими словами к своему брату. – Я согласен, что они меньше всего эффективны в подобных ситуациях. Но не часто я встречаю врага с похожим умом. – Он жестом подозвал человека в тени, держащего сундук, сделать шаг вперед. – И поскольку мы пришли к согласию по этим вопросам, больше нет нужды тратить время на такие низменные средства устрашения.

Оками не сопротивлялся.

– Я не боюсь боли.

Улыбка, которая расплылась по лицу императора, началась с нервирующей мягкости. Та разрослась во что-то зловещее, наполнив воздух странным приторным запахом.

– Но я говорю не о твоей боли, Оками.

Мгновение ответом ему была лишь тишина. Затем Оками наклонился вперед, и его голос понизился до шепота:

– Ты ничего не выиграешь, причиняя боль любому из тех, кому не посчастливилось называть меня своим другом.

– Об этом уже буду судить я. – Року снова зашагал по камере. – Любой человек, которому не посчастливилось назвать тебя другом, также имеет несчастье обладать жизненно важной информацией.

– Какой информацией? – резко хохотнул Оками. – Хочешь узнать, на каком камне я сплю в лесу? Или, возможно, тебе важно узнать, как я предпочитаю пить чай?

– Или, может быть, я хочу знать, нравилась ли тебе твоя еда, – прервал его Року. – Я слышал, что у вас был превосходный повар – настоящая находка семьи твоего отца, не так ли? Жаль, что мне не довелось с ним встретиться. Я как раз нахожусь в поисках верных слуг. Но, увы, я также слышал, что этот конкретный слуга уже никому не будет полезен, – намеренная пауза, – больше никогда.

На этот раз тишина, воцарившаяся вокруг них, была другой. Она стала тяжелее, низкий гул собирался в воздухе.

– Если бы он был здесь, это все равно не имело бы значения, – сказал Оками, тон его голоса балансировал на грани сдерживания. – Ёси никогда ничего бы тебе не сказал.

Року поднял палец, подчеркивая свое мнение:

– Возможно, это правда. Мое упущение. Нет необходимости воскрешать мертвых поваров. В нашем распоряжении – в этот самый момент – есть кое-кто, кто может ответить на все эти и другие вопросы. Кто-то гораздо более… податливый.