Вышеупомянутый мной народный артист РСФСР Анатолий Маренич, как и его жена – лауреат Сталинской премии Полина Емельянова (тоже, конечно же, бывавшая в Длях), были в сороковые – семидесятые годы ярчайшими звездами оперетты, не только свердловской, но и советской, снимались в кино. Папа много позже сделал портрет Маренича и (по просьбе его жены и сына) – памятник на надгробии этого прекрасного актера на Широкой речке… Как-то папа всегда уклонялся от создания надгробных памятников и старался за них почти не брать никаких дене, но все же сделал несколько. Маренич вышел прекрасно – он изваян в черном граните, умное одухотворенное лицо, бабочка.

Из звезд свердловской сцены здесь бывали и Ян Вутирас, Константин Максимов, Мария Викс с Борисом Коринтели, Елизавета Аман – Дальская. И молодая восходящая звезда оперетты Людмила Сатосова, портрет которой папа вылепил тогда. В дальнейшем Сатосова стала примой Одесского театра оперетты, любимицей одесситов и гостей легендарного города. В военные годы здесь бывали и жившие в эвакуации писатели Серафимович, Агния Барто. Мариэтта Шагинян, Лев Кассиль, Федор Гладков…

В ДЛИ мой папа был членом правления и еще связным с Московским ЦДРИ – Центральным Домом работников искусств. При его активном участии здесь проходили в пятидесятые- шестидесятые годы умопомрачительные, ужасно смешные капустники!

На них блистал и известный свердловский художник – график и живописец, заслуженный деятель искусств РСФСР Борис Александрович Семёнов. Он, не зная ни одной ноты, прекрасно играл на рояле и делал это изумительно, сходу набирая по слуху любую мелодию, пел, сочинял эпиграммы, писал стихи.

Акварели Семёнова на темы тогдашнего Свердловска и Уралмаша изумительны! С папой они, еще не женатые, пели (на сцене и просто так)) куплеты собственного сочинения (в основном, конечно, семеновского): " Обязательно, обязательно, обязательно женюсь! Обязательно, обязательно – выберу жену на вкус! Чтоб она была семипудовая и пыхтела, как паровоз! Обязательно, обязательно… чтобы рыжий цвет волос!» Как-то папа и Семенов и еще их коллеги сидели в Длях с нашим незаслуженно сейчас забытым поэтом и прозаиком Куштумом. Тот заявил, что сейчас все поднимут за него заздравную чарку, если он отразит прелесть сегодняшнего вечера в своем экспромте. Все согласились, заказав водки, пива и закусок. Куштум, наморщив лоб гармошкой, напряженно сочинял свой экспромт. И …облом. Ничего не родил, водка остыла, пиво почти выдохлось. Тогда Семенов, передразнив напряженную физиономию друга, заунывно пропел: " Любитель пива, вин и дум поэт Куштум, поэт Куштум…» Эта эпиграмма стала визитной карточкой Куштума. Но в ту минуту (надо знать артистизм Семенова!) все со смеху чуть не полезли под стол!)) Приходили и уже вкусивший всесоюзной, да и зарубежной, славы Евгений Родыгин, худрук Уральского народного хора Лев Христиансен, кинорежиссеры Олег Николаевский и Ярополк Лапшин, конферансье Павел Роддэ, оперный певец Николай Голышев и его жена балерина Нина Меновщикова, позже ставшая народной артисткой СССР, поэт Венедикт Станцев, писатели Олег Коряков, Семен Самсонов, Иван Новожилов и Владимир Шустов, неоднократный чемпион СССР и РСФСР по боксу Виталий Беляев (они с. В. Егоровым были, особенно в пятидесятые, очень дружны).

И художники в Длях (и раскрывшем двери в сентябре 1957 —го Доме художника) были как-то вместе, пока сообщество в начале шестидесятых не стало раскалываться на тех, кто вдохновлялся реалистическим искусством, и теми, кто увлекся формализмом. Вообще, тема непростая… В свое время Микеланджело, изваяв свою великую скульптуру» Моисей», чуть не воскликнул: " Ай да Микель, ай да сукин сын! «Но оставил эту фразу некому русскому поэту из грядущего. Он, синьор Буанаротти, только шлепнул свою сидящую новорожденную статую по коленке и тихонько (я то знаю, не перебивайте!)) произнес: «Так оживай же!» Титаны эпохи Возрождения явили собой блистательную когорту художников – реалистов. Они не говорили: " Да что в этом направлении нового сказать? Ведь греки и римляне уже изваяли героев и атлетов, прекрасных обнаженных дев, да и одетых -тоже… Они продолжили путь Мирона и Фидия, Праксителя и Агесандра. Да так, что на микеланджеловского Давида во Флоренции приезжают поглядеть гурманов и простых зевак никак не меньше, чем на луврскую Милосскую красавицу! И живопись Рембрандта и Ван Дейка, барбизонцев и Саврасова, Куинджи, скульптура Шубина, Паоло Трубецкого, Антокольского, Родена и Бурделя не изображала человеческое ухо в форме топора или цветка, глаз на мизинце или на щеке, в искали новой выразительности не порывая с реальностью какова она есть. Можно даже Матерь Божью в облаках или Гагарина в виде взлетающей ракеты …Можно уж и глаз на мизинце, но в каком -то особом случае, а не как что-то в порядке вещей. Формалистическое искусство – это такое, где художнику закон не писан (хоть он и не дурак!). Его приверженцы считают реалистов эпигонами искусства навсегда уходящего прошлого, фотографами. Реалисты считают своих визави занудными эпигонами Кандинского и Малевича (только гораздо хуже) и своего рода спекулянтами, выбравшими легкий путь привлечения к себе внимания профанов и такой же не желающей работать мыслями и чувствами верхоглядской спекулянтской прессы. Поскольку написать какой -нибудь оранжевый квадрат или хвост обглоданной селедки, уплывающий обратно в море, можно за полчаса, а девятый вал или мальчика с гусем, восход перед боем или сам бой – несравненно сложнее, требует и мастерства и искреннего вдохновенья!..