Мухи обосновывались на лице Гортензии; я махнула платком, чтобы отогнать их. Ткань скользнула по ее носу, но осунувшееся лицо едва дернулось. Она дышала; я видела, как слегка двигается ее вздутый живот.

Где же Патрик? Должно быть, на охоте…

Я уловила какой-то слабый запах за густым зловонием опорожненного кишечника и наклонилась, принюхиваясь. Сладкий и кислый аромат брожения, как от сгнивших яблок. Я положила руку под плечо Гортензии и потянула, перекатив ее на бок. Под ней оказалась бутылка, пустая. Одной близости к горлышку было достаточно, чтобы я угадала ее содержимое.

– Твою мать, черт, черт, черт! – прошептала я себе под нос. Не в состоянии двигаться и не имея ни капли воды под рукой, она выпила яблочную водку, чтобы утолить жажду или, может, чтобы заглушить боль от спазмов. Это было логичным решением, если не знать об обезвоживающих качествах алкоголя. Он выжал из обезвоженного организма еще больше жидкости, не говоря уже о дополнительном раздражении желудочно-кишечного тракта, в котором тот едва ли нуждался.

Черт возьми! Черт! Дала ли она это выпить детям?

Я наклонилась к старшему ребенку. Она была мягкой, как тряпичная кукла, голова клонилась к плечам, но тело казалось относительно упругим. При щипке кожа разглаживалась не сразу, но возвращалась к нормальному виду быстрее, чем у младенца.

Она открыла глаза, когда я ущипнула ее за руку. Это хороший знак. Я улыбнулась ей и махнула рукой, чтобы прогнать мух, кружащих возле ее полуоткрытого рта. Нежные розовые слизистые оболочки выглядели сухими и клейкими.

– Привет, милая… – сказала я ласково. – Ни о чем не волнуйся. Я рядом.

И чем это ей поможет? – задалась я вопросом. Проклятье! Если бы только я была здесь на день раньше!

Я услышала звук торопливых шагов и встретила Бри в дверях.

– Мне нужно… – начала я, но она перебила меня.

– Мистер Макнилл там, в лесу! – сказала она. – Я нашла его по пути к роднику. Он…

Чайник в ее руках был по-прежнему пустым. Я схватила его с криком досады.

– Вода! Мне нужна вода!

– Но я… Мистер Макнилл… он…

Я сунула чайник обратно ей в руки и протиснулась мимо нее.

– Я найду его, – сказала я. – Принеси воды! Напои их, сначала малышку! Пусть Лиззи поможет тебе – костры могут подождать! Поспешите!

Сначала я услышала мух, отвратительное жужжание, которое заставило меня покрыться мурашками. На открытом месте их быстро привлек запах. Я поспешно сделала большой глоток воздуха и пробралась через кусты папоротника туда, где лежал Патрик, упавший на траву под платаном. Он был жив. Я увидела это сразу: мухи были облаком, а не одеялом, – зависшие в воздухе, поблескивающие, моментально слетающие с него, когда он дергался.

Он, свернувшись, лежал на земле в одной рубашке, кувшин для воды лежал рядом с его головой. Я опустилась рядом на колени, ощупывая и осматривая его. Его рубашка и ноги были испачканы, как и трава, где он лежал. Выделения в основном были жидкими – большая часть уже впиталась в почву, – но было немного твердого вещества. Он заболел уже после Гортензии и детей. Спазмы длились не так долго, иначе там была бы по большей части вода, окрашенная кровью.

– Патрик!

– Миссис Клэр, слава богу, вы пришли. – Его голос был таким хриплым, что я едва могла разобрать слова. – Мои дети… Вы спасете детей?

Он, дрожа, приподнялся на локте, из-за пота седые пряди прилипли к щекам. Патрик приоткрыл глаза, пытаясь посмотреть на меня, но они опухли от укусов слепней и больше напоминали две щелки.

– Я постараюсь. – Я положила ладонь на его руку и ободряюще сжала, чтобы вселить в него надежду. – Лежите, Патрик. Подождите немного, я вернусь к вам, как только позабочусь о них.