– Зураб, ты на связи? Приветствую.

– Да, добрый вечер, Вадим. Как поездка, как Питер?

– Нормально всё, ровно. Стоит Питер. Зураб, послезавтра отгрузишь?

– Конечно. Всё в графике. Только есть на будущие отгрузки корректировки.

– Точнее? Что-то с норвежцами?

– Не. С норвегами нормально всё. Таможня начинает интересоваться, категории товарные хочет перепрошить. Типа, мало денег платим.

– Но ты же заносил?

– Заносил. Сейчас будет немного по-другому. Хочу работать ещё долго, поэтому новые правила надо принимать. При встрече всё расскажу. Время терпит, пока терпит.

– Ок. Приеду – наберу.

Вадим встал из-за стола, прошёлся по квартире. Окна кухни выходили во двор, кухня была большая, при перепланировке квартиры по каким-то причинам её не сильно обрезали. Вадим открыл форточку: они с братом решили не ставить стеклопакеты, потому что прочные деревянные рамы казались им более уютными, как один из пазлов детства.

Многое на кухне осталось из их детства. Конечно, Вадим, как приверженец рационализма, обустроил пространство по своим представлениям. Новая большая поверхность для готовки, новые холодильник и прочие «гаджеты». Всё это было, что значительно упрощало быт во время приездов Вадима.

На стене, у дверного косяка, в простенькой рамке, висела фотография. По цвету сразу можно было определить, что из 90-х годов, Вадим всегда машинально это отмечал про себя.

На фото был он, в «кооперативной» кожаной куртке, неловко пошитой по образцу американских лётных курток, в широких джинсах, по моде того времени, в кроссовках неведомого южнокорейского бренда. Рядом с ним друзья-партнёры по «бизнесу», как тогда они думали.

«Да, думали, что бизнес, а на деле просто суетливое зарабатывание бабла, капусты, как тогда все повсеместно говорили, – Вадим смотрел с улыбкой на фото, – какой у Серёги чуб смешной, тогда казался признаком мужественности. Где сейчас Серёга, как фамилия…а, да, Степцов…. Рядом с Сергеем стоял, хитро улыбаясь на камеру, третий из их компании тех лет, Игорь Сазонов. Тот был в пиджаке дивного огуречного цвета с золотистыми пуговицами. Тогда они узнали, что это «блейзер» – слово им очень нравилось. Казалось, что включение в лексикон таких новых понятий и слов приближает их к чему-то очень хорошему, что они заслужили.

…Это был 1996 год, Вадим год как вернулся из армии. В стране настали «жирные времена», до дефолта 1998 года было еще далеко. Все старательно изображали из себя серьезных бизнесменов или не менее серьезных бандитов. Вадим закрыл глаза, вспомнил…

Встретив своего сослуживца на Литейном, зашли посидеть – покалякать, как выразился его армейский приятель, здоровяк из Череповца, Шурик Чулдаков, в подвальный бар «Трюм», недалеко от «Чернышеской». Дешевое пиво «Степан Разин», тогда, почему-то оно заполонило все кафешки и разливухи, сухарики, чипсы. Традиционные продукты «шалманов», как сих называли с надрывом новоявленные певцы блатной культуры на волне «Радио шансон». Сейчас, – подумал Вадим, это какая-то карикатура на жизнь, на нормальное общение… Тогда все казалось иначе. Это и была жизнь.

Шура был полон энтузиазма. Приехав утром на вологодском поезде, он с ходу решил «пробить», как он выражался, Питер на различные коммерческие схемы. Которые, на его взгляд, немедленно должны были привести к обогащению и долгой беззаботной жизни. Шура по матери был финн, что вдохновило его на решение эмигрировать на историческую родину, в Финляндию. Мама вроде не возражала, а папа не проявлял интереса к такому решению по причине нахождения в исправительном лагере в Мордовии.