Товарищ Авалов <…> доказал как дважды два четыре, что Пушкин отъявленный контрреволюционер. Достаточно того, что он был камер-юнкером! Все его произведения проникнуты затхлым духом крепостничества. Он типичный представитель своей среды <…> Все восхищены Алексеем Васильевичем – эти буржуазные барышни, учителя, члены рабиса <…> – Нет, вы только подумайте. Как он великолепно кончил, – раздается в темноте четкий актерский голос. – Он ударил в самую точку, крыть после этого было нечем. Он сказал: “В моей памяти запечатлелся навеки замечательный миг. Один из первых дней революции. Тысячные толпы двигались по улицам Москвы и над ними реяли красные знамена. И вот два людских потока столкнулись – один льющийся по Тверской, другой по Страстному бульвару. Они замедлили свой ход и остановились. Кто-то вскочил на подножье Пушкинского памятника и взмахнул алым полотнищем. Толпа замерла – над ней стоял, склонив обнаженную голову, лучезарный поэт – Пушкин, и мне послышались его чеканные, полные революционного подъема слова:
Черт возьми! Разве можно лучше закончить свою речь! В самую точку, в самую точку! – А главное, не придерешься, – ехидно добавляет кто-то251.
Уже в день завершающего заседания диспута, а также и после него в газете «Коммунист» появились публикации, отразившие реакцию на выступления М. А. Булгакова и Б. Р. Беме, жестко выражавшие пролетарскую классовую идеологию252. Вероятно, такая пропаганда имела вполне конкретный смысл в связи с подготовкой выборов в местные Советы (до которых оставалось меньше месяца) и в связи с продолжающейся Гражданской войной. 09.07.20 была опубликована статья
«Несколько слов о союзе “Сорабис”», которая перекликается с пассажем Ю. Л. Слезкина, хотя диспут в ней прямо не упомянут:
К великому сожалению, наша интеллигенция еще до сих пор не может смириться с действительностью нашего времени, выжидая кого-то, лавирует, как это делают так назыв. носители культуры – «Сорабис». Прикрываясь занавеской внеклассовой позиции искусства, они устраиваются при всякой обстановке будь это Деникинская власть или другая. Нам все равно, так обычно заявляют артисты и другие работники искусства <…> Приходится констатировать факт, что очень немногие из них сумели так быстро ориентироваться в окружающей их обстановке, огромное большинство этой категории работники стали на мертвой точке. Выжидая кого-то, в тиши бунтуя, они выносят какие-то туманные резолюции об отправке их, куда им выгоднее, но конечно не трудящимся <…> Наивные люди! Неужели вы думаете, что ваше маленькое правление или даже вы в целом сумеете вернуть былое прошлое, как это многим из вас хотелось бы. Ведь подумайте! Что в сравнении с могущественным правлением рабочих и крестьян великой Советской России ваше правление «букашка», которых рабочий под своим башмаком насчитывает сотнями. Как ни тяжело для вас, но вы должны твердо запомнить, что старому возврата нет!253
Другая, хорошо известная, статья была напечатана на следующий день, она явилась прямым идеологическим и политическим ответом оппонентам Г. А. Астахова и Гамзы:
Покушение с негодными средствами. Волк в овечьей шкуре. Русская буржуазия, не сумев убедить рабочих языком оружия, вынуждена попытаться завоевать их оружием языка; объективно такой попыткой использовать “легальные возможности” является выступление гг. Булгакова и Беме на диспуте о Пушкине. Казалось бы, что общего с революцией у покойного поэта и у этих господ. Однако именно они и именно Пушкина как революционера и явились защищать