– Если только с вибратором, детка.

Широкая улыбка так и просится наружу, но я стараюсь держать образ рассерженного любовника. Катрина знает, как вывести меня на эмоции. Иногда в мою голову даже закрадываются подозрения, что в нее заложен чип, связанный со мной. Звучит глупо, но может каждому человеку на этой планете принадлежит другой человек? И ты заведомо с рождения знаешь приемы, которые работают с твоей половинкой? Фу, я стал чертовски чувственным и в каком-то смысле романтичным, милым. Шесть месяцев без нее заставили задуматься о многом.

– У нас с Асмом ничего не было. Иногда мы прикасались друг к другу и… – Она делает длинные, мучительные паузы, играя со мной. Недосказанность сидящей внутри нее сучки выводит из себя.

– И? – Я сильнее сжимаю запястья над головой Хеймсон и вижу, как она морщится от боли.

– Демиен. Отпусти.

Я смеюсь ей в лицо и ослабляю хватку, не желая устраивать пытки. А затем она серьезным тоном выдает то, чего я никак не ожидаю:

– Трахни меня. Назло Асму, Каррас. На твоем месте всегда мог быть он.

Поджимаю губы, вспоминая, как лучший друг проявлял интерес к Хеймсон на том приеме. Асмодей поставил условия, что Катрина поедет в одной тачке с ним, расспрашивал меня о ней в клубе. Он всегда первый заводил разговоры о моей девочке. И да, на моем месте всегда мог быть Сатклифф.

От этой мысли теряю самообладание. Я до боли впиваюсь пальцами в бедра сахарка и часто дышу. Моя грудная клетка вздымается от одной мысли о том, что Хеймсон могла принадлежать кому-то, помимо меня.

– А ты была бы с ним? – Без шуток, на полном серьезе рычу ей в губы и сжимаю свои руки в кулаки.

Я ужасно взбешен, целую ее так, словно мне мало всего мира. Словно ее поцелуй спасет меня от распаляющей тело злости. И он спасает. Катрина всегда спасает.

– Конечно. Я бы определенно была с Асмодеем, если бы не одно «но». – Прерывая мои настойчивые поцелуи, шепчет она с размазанной помадой на губах.

Я отхожу назад и качаю головой. На прикроватном столике замечаю салфетки. Хеймсон нужно поправить помаду. Я достаю из тумбы салфетку и касаюсь красных губ Катрины. Она улыбается и, наверное, думает о том, какой джентльмен ей достался. Только это слово совсем не подходит под описание Дема Карраса.

Прекрасно понимая, к чему клонит Хеймсон своими фразочками, продолжаю играть:

– Какое «но», детка? Я совсем не понимаю.

Касаюсь кончиком носа ее носика. Спускаюсь к левой щеке и, едва дотрагиваясь губами, провожу языком по ложбинке на груди Катрины. Снимаю это чертово шикарно-сидящее на ней платье, так вульгарно подчеркивающее грудь, и беру в рот один сосок. Под моим напором Хеймсон прогибается и сладко стонет. Господи, звуки, срывающиеся с ее рта – благословение.

– Мне всегда нужен был ты, Каррас.

– Я, детка? – мой язык скользит по животу Хеймсон и, очерчивая круги, спускается.

– Ты же знаешь. Я могла бы быть с любым мужчиной, стоило только захотеть.

Она права. Такая королева, как Катрина Хеймсон, может свести любого мужчину с ума. Эта красота, грациозность вместе сексуальностью, начитанность, открытость к людям и миру, новому опыту, любознательность ко всему существующему выводит нас – мужиков из привычного строя.

Рядом с такой внутри распаляется огонь эмоций, что обычно нам не свойственно. Мы хладнокровные, предусмотрительные и в меру расчетливые. Привычка угадывать наперед испаряется и испепеляет данную надобность, когда появляется такое создание, как женщина. А без женщин в этом мире ничего не имеет смысл. На кой черт нам победы и награды, если мы не можем принести их к ногам любимой?