Прошло три дня. Дюваль все еще лежал без сознания на кушетке в своей лаборатории. Я находился в соседней комнате. В течение трех дней за ним постоянно наблюдали, но, похоже, лучше или хуже ему не становилось.

Поднявшись со стула, я прошел в лабораторию и подошел к аппарату. Я не решился прикоснуться к этой дьявольской штуковине. Он казался мне колдовским, нечестивым, хотя и завораживал. Я внимательно разглядывал его, раз за разом, но так и не решился попробовать привести его в действие.

Однажды, когда я поднял глаза и посмотрел в сторону Дюваля, я с восторгом обнаружил, что он наблюдает за мной. Я сразу же направился к нему.

– Ну что ж, – сказал я, – вы прекрасно выглядите, – улыбнувшись при воспоминании о том, как доктор приветствовал меня такими же словами.

Он действительно выглядел хорошо. Его глаза были еще ярче, чем обычно, и вовсе не из-за лихорадки. В его лице читалась сила, которую я никогда раньше не замечал.

– Как вы себя чувствуете?

– Как вы и сказали, я чувствую себя прекрасно, – ответил он. – Похоже, вы и сами не так уж скверно себя ощущаете.

– Не благодаря вам, – сказал я, боюсь, немного грубовато.

Он невольно улыбнулся.

– Я пытался проследить за вами в ту ночь, когда вы сбежали отсюда, но вы скрылись из виду прежде, чем я смог вас поймать. Я сообщил в полицию, и мне сказали, что вас задержали.

Похоже, дальше обсуждать этот вопрос не стоило. Дюваль нисколько не сожалел о случившемся. Некоторое время мы оба молчали. Я ждал, что он заговорит, но он, казалось, был доволен тем, что мы сохраняем тишину.

– Вам нечего сказать? Что с вами случилось?

– Почти то же самое, что и с вами, я думаю, только в большей степени.

– О чем ты? Хватит, дружище. Господи, я уже достаточно натерпелся из-за тебя, чтобы иметь право пролить немного больше света на это дело. Вы могли бы хотя бы сообщить мне, насколько ваш случай совпадает с моим собственным. Вы видели те же вещи, что и я? Чувствовали ли вы те же ощущения, что и я?

Сначала я подумал, что он собирается прибегнуть к своей природной прозорливости, которая, казалось, была частью этого человека. Но его челюсть сжалась, как будто он принял окончательное решение после долгих мысленных дебатов.

Он ответил со всей торжественностью:

– Я расскажу вам. О первой составляющей я никогда не говорил ни одному человеку. Она касается кое-чего очень личного в моей жизни, случившегося до того, как я задумал этот эксперимент. Не сочтите меня сентиментальным слюнтяем, хорошо?

– Конечно, и не подумаю, – ответил я, улыбаясь при одной только мысли о сентиментальном Дювале.

– Ну, так вот. В моей жизни было время, когда наука не была единственным моим интересом. Всего один раз. Конечно, это была девушка. Ничего особенного, кроме того, что у нас возникло недопонимание и она вышла замуж за другого. Но я всегда любил ее и верил, что и она любит меня, получив время подумать. Так или иначе, несколько лет назад она умерла. Такие вот предэкспериментальные времена.

– Когда я бросился за тобой в тот вечер, я не остановился, чтобы выключить аппарат. Вернувшись, я обнаружил, что на экране произошла серьезная перемена. Вместо монстра в лучах появилась очень похожая на обычного человека девушка. Более того, она, казалось, обладала материей, которой не было у монстра, и…

– Если вы считаете, что у монстра не было материи, то должны были бы ощутить его так же, как я, – перебил я.

– Значит, в нем было не так уж много материи, – нетерпеливо сказал он, – иначе вам не удалось бы выбраться из луча живым.

Я посчитал, что у меня достаточно доказательств, чтобы оспорить это утверждение, но позволил ему продолжить.