– Но если люди платят, значит, нуждаются в нем.

– Люди нуждаются в Боге. Им нужен добрый Бог, и я их понимаю – но это отнюдь не приближает их к спасению. Моя паства – демоны и бесы – они не от мира сего. Когда селятся в человеке и ведут его, как вола на заклание, рассказывая мне, что нет в нем ничего человеческого, не жаждут, не изнемогают, не знают покоя. Победить их можно только знанием их природы, бесстрашием, и Святой Отец знает, как много скрыто в человеке, и, вместо того, чтобы открыть правду, учится управлять тьмой человека, чтобы заставить поклониться себе и забрать то, что оставили человеку демоны и бесы. Он знает: что скажет человеку во тьме – то и сделает, что прошепчет на ушко – будет на языке. Тьма внутри человека, а Святой Мученик назвал ее Светом, и сеет батюшка ложь, и множит горе, и гноит вас в яме именем Господа Своего, лижет сознание, укрощая строптивых и добывая кровь, чтобы утолить свою жажду и иметь кусок хлеба. Но это все, что у него будет, он не поднимется на Небо, туда, где я.

– А люди, которых он обманул?

– Я не расстроюсь, и не заплачу. Мерзость положу перед человеком, когда встанет передо мной. Хуже, я отдам его моему Отцу, который вне Земли и Неба, и всегда был против вселенной. Может быть, там его встретит Спаситель, который позарился на мои глиняные горшки, настроив их против Создателя.

– А какая тогда тебе выгода от таких людей? – окончательно запуталась Манька. – Почему любишь их, называя помазанниками?

– Большая, нам, Богам, есть что делить! – Дьявол усмехнулся. – Здесь я их радую, а после смерти – они меня. Маня, это тайные знания нечисти, человеческий ум не способен их уложить в сознании без подготовки.

Манька закончила завтракать, Дьявол достал из кармашка рюкзака ножницы и несколькими взмахами руки остриг ей волосы, оставляя коротенький ежик. Манька посмотрелась в зеркальце и согласилась, что так лучше. Голове было непривычно голо и легко. Она собрала обрезки, сложила в костер: негоже оставлять после себя мусор. Дьявол в это время неторопливо собирал котомку, засовывая внутрь соль, мыло, каравай и бутыль, заново наполненную водой до горлышка.

Неторопливо двинулись вниз по холму, удаляясь от деревни.

– Молитвослов, может, возьмем, а то я смотрю, не хватает тебе груза? Сядешь, почитаешь, глядишь – побежит котомка впереди тебя, – подразнил Дьявол, заметив завистливый взгляд, брошенный в сторону церкви.

Знал бы он, что именно так она думала, когда согнулась под тяжестью своей ноши. И о человеке она думала, и о Святом Отце, и о том, что сказал Дьявол. Ну да, ей не повезло, но ведь другие не так живут. Разве мало богатых, счастливых? Разве не в любви жили люди? И каждый имел кров, друзей и пищу. Кто из людей скажет себе: «Завтра мне будет плохо с этим человеком, и откажусь от него»? «Вот завтра и расстанемся» – скажет он, и никому в голову не придет соблазниться угрожающим Дьяволом, который несет какой-то бред. Ей хотелось того же, а то с чего бы идти к Благодетельнице?

Манька шагала за Дьяволом, морщась от боли. Железо уже въедалось в мясо, боль становилась нестерпимой, но дорога под гору оказалась легче. Прошел час, и километров пять остались позади. Со стороны реки с темно-зеленой мутной гладью порывы ветра приносили освежающую прохладу, в глубоком голубом небе, подернутых рябью перистых облаков, заливисто насвистывали жаворонки, и надсадно стрекотали в траве кузнечики. До подножия холма осталось не больше двух километров, а она так и не помолилась – и Манька, превозмогая боль, предвкушая маленькую победу, радовалась солнцу, теплу и зелени.