К счастью, в ней никого не было. Кроме комода и огромной двуспальной кровати с роскошным балдахином.

Только Мартин закрыл дверь на защелку, я сложила руки на груди и отошла от кровати подальше. На всякий случай.

— Я тебя внимательно слушаю, — сказал он и плюхнулся на кровать, раскинув руки.

— Это было в последний раз.

Мартин мгновенно принял сидячее положение и внимательно взглянул на меня.

— Что было в последний раз?

Я посмотрела на дверь и прислушалась. Хотя чего я волнуюсь? Вряд ли нас будет кто-то подслушивать.

— Прошедшей ночью я с тобой спала в последний раз, — заявила я и сразу продолжила говорить дальше, чтобы не дать Мартину меня перебить. — Это во-первых. А во-вторых... Скажи пожалуйста, кем ты себя, черт подери, возомнил?! Кто тебе дал право так со мной обращаться?! Если ты не изменишь отношение ко мне, то об этом пожалеешь! Тебе ясно?!

Он подорвался с кровати и в два шага преодолел разделяющее нас расстояние. Я отпрянула к комоду, словно от огня. Но Мартин протянул ко мне руку и нежно провел по щеке тыльной стороной ладони. Его прикосновение жгло, будто раскаленное железо на коже.

— Мне нравится эта страсть, которую пробуждают в тебе мои поступки, — произнес он.

Сказанные мной слова совершенно его не задели! Глаза Мартина полыхали эйфорией, губы изгибала все та же ухмылка, что и минутами ранее. Я пуще прежнего возненавидела ее.

Моя ладонь будто взлетела сама — и мигом позже с размаху врезалась в щеку Мартина.

8. Глава 8

Мартин даже не пошатнулся от полученной пощечины. Не пришел в ярость. Его голова лишь слегка повернулась от удара, после чего меня устремились его глаза, излучающие суровость.

— Я бы предпочел, чтоб ты по-другому срывала свою злость на мне. Это приказ.

— Да как ты смеешь?! — выпалила я ему в лицо, сжимая кулаки до боли. Меня трясло от злости, кровь кипела в жилах. Блок на даре держался из последних сил, и я не знала, на сколько меня хватит.

Покрасневшая кожа от пощечины постепенно приобретала обычный телесный цвет. Какая быстрая регенерация… Если он снимет блок с дара — то я для него буду словно тряпичная кукла для ротвейлера.

Его пальцы скользнули от моей ключицы вверх, нежно поглаживая, а потом рука крепко сжала шею и его лицо придвинулось настолько близко, что я увидела ярко вспыхивающие огни в его радужках глаз.

— Снежана, ты уже забыла, какой мы договор заключили ночью?

Горячее дыхание коснулось моих губ — и во мне проснулось совершенно другое желание, затмевающее собой ярость и заставляющее тело трепетать. Рука Мартина сильнее сдавливала горло. Мне было тяжело дышать. В голову врывался густой туман.

Я дико боялась его. Не могла пошевелиться.

В один миг его рука ослабила хватку и губы припали к моим. Вместе с глотком долгожданного воздуха в мой рот вторгся его язык. Мартин до боли сжал меня в объятьях. Его сильные руки держали меня настолько крепко, что мои мысли о попытках выдраться быстро испарялись. Но во мне продолжала разыгрываться война. Я проклинала себя за желание отдаться ему, испытать удовольствие, которое только он мог доставить мне. Я боролась со стремительно разгорающейся страстью, но моя борьба была больше похожа на попытки потушить костер бензином.

Когда со звуком расстегивающейся молнии я почувствовала, что платье больше плотно меня не облегает, здравый рассудок мгновенно включился. Я чудом выпуталась из объятий и отпрянула к двери.

Медленно отступая и пытаясь застегнуть платье, я заявила:

— И этот поцелуй тоже был последним.

Мартин остался стоять у комода. Он переводил дыхание, сверля меня не моргающим взглядом, но, к счастью, не шел за мной.