– … ну, так вот, я подкрался, прыгнул на барона и что было сил вцепился в него и впился клыками ему в руку, – рассказывая о схватке Вениамин вздыбил шерсть, выпучил глаза, в этот момент его губы и нос были перепачканы мороженным. – Барон завопил от боли, как мальчишка, у которого угнали велосипед и наотмашь стряхнул меня с руки. То, что со мной произошло в следующее мгновение я понял уже в полёте. Не знаю как он, но я-то уж точно на это не рассчитывал. Портных, у которых он шил костюм я бы на его месте выпорол и выгнал в шею. Не портные – простите меня за эмоции, а самые что ни на есть халтурщики, причем каких свет не видывал. Ну кто, скажите мне, положа руку на сердце, к пиджаку пришивает так рукава? Это, что за ткань, что за нитки?.. Мама миа, диабло карбонара, айн унд цванцих натюрлих, шайзе кляйне, а ля фир унд зибцих… Простите девочки, это я так ругаюсь по-иностранному. Но что это означает, вам лучше не знать, а то потом придется вымыть с мылом уши. В общем сбросил барон меня в пропасть, вместе с этим злополучным рукавом…

Нужно отдать должное Вениамину – рассказчик из него каких ещё поискать. Он держал слушателей в напряжении и так ярко описывал приключения, что каждый из них представлял себя участником тех событий. Они сидели затаив дыхание и смотрели на него с открытыми ртами.

Тут кот сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло. Приложился к коктейлю и с шумом втянул через трубочку остатки хлюпающего воздуха, стёр молочную пену с губ и так же захватывающе продолжил:

– И вот лечу я значит с этим рукавом вместо парашюта и думаю …

Тут он замолчал. Подпёр голову лапами и уставился в пустоту. Повисла пауза. Все стали беспокойно переглядываться.

– О чём, думаешь? – полушепотом спросила Марго и легонько пихнула его локтем.

– А?.. Что?.. – встрепенулся Вениамин, вернувшись из воспоминаний опять в реальность. – О чём думаю? Да, собственно, ни о чём. Такое, знаете ли, было чувство …, что вроде в пору было подумать о чём-нибудь таком возвышенном, … мол будто я поступил как герой и прожил свою славную жизнь не зря. Но, по правде, признаюсь вам, ничего такого я не испытывал. К своему удивлению, я поймал себя на том, что в голове моей не промелькнуло ни единой мысли. Даже ни вот такусенькой. Одна сплошная пустота, как в вакууме. Ни капли жалости к себе, ни страха… Может быть это как-то связано с тем, что у нас у котов по девять жизней и мы осознаем это на генетическом уровне. Ведь смерть для нас – это лишь рубеж, за которым следует новое рождение. Так, всё – хватит этой кошачьей философии. А то вы что-то приуныли. На чём я там остановился?..

– На том, что ты летишь и ни о чём не думаешь, – тактично напомнила ему Нина, перед тем как отправить в рот очередную ложечку мороженного.

– Да, точно. Лечу это я, значит, лечу… И тут, бац… меня ударяет о выступ скалы. От неожиданности я едва не теряю сознание, но успеваю заметить, как по инерции меня отбрасывает в сторону, и я уже не лечу, а качусь кубарем по наклонной. И то, что я вижу внизу, с каждой секундой начинает мне нравится всё меньше и меньше. Уступ, по которому меня несёт обрывается, а под ним разверзлась глубокая трещина. Она раскроила гранитную глыбу напополам и мне даже страшно подумать о том, что меня ждёт внизу, на самом дне этой жуткой бездны. Всеми силами я пытаюсь остановиться, но к ужасу, понимаю, что не могу даже притормозить. Мне бы впиться когтями и упереться во что-нибудь, да только когти мои увязли в рукаве, и сделали все мои усилия бесполезными. Извиваясь, как уж, я пытаюсь освободиться, но тут чувствую, как меня подбрасывает словно на трамплине, и я снова лечу в тёмное жерло глубокой трещины. Я всем нутром ощутил, насколько это было страшно. До сих пор удивляюсь, как я тогда не поседел.