Тут я и решилась спросить:

– Извините, вы – Бронислав Патиенс?

Старик обернулся ко мне и уже хотел ответить, как вдруг позади меня раздался отчётливый голос:

–Нет, это я Бронислав Патиенс.

Голос прозвучал неожиданно и резко в тихом зале, отдаваясь эхом от высокого потока.

Я обернулась и увидела человека, стоявшего там, где ещё секунду назад никого не было. Он стоял в дверном проёме, в тени, свет из окон едва освещал его, но его облик в мельчайших подробностях отпечатался у меня в памяти.

Человек был высоким – его лоб доставал до дверного косяка, – был худым, но крепким. У него была идеальная осанка, а его кожа была белой, словно мрамор, и от этого создавалось впечатление, что он – не человек, а мастерски сделанная статуя, которая сбежала с постамента. Его строгий чёрный костюм был безупречен, будто только что сшит, и сидел идеально. Длинные и тёмные волосы собраны в хвост, но некоторые непослушные короткие пряди у лица всё же выбивались из причёски и падали на лицо. Лицо этого человека было вытянутым, застывшим, словно маска. На этом неподвижном бледном лице очень ярко выделялись пронзительно–зелёные глаза, которые смотрели из-под приспущенных чёрных ресниц. Он спросил:

– А ты, должно быть, Ева Дистурб?

Так я познакомилась со своим дядюшкой Бо, и до сих пор помню, каким увидела тогда, в первый раз.

– Да, я Ева, – ответила я, и поняла, что мой голос звучит очень тихо. – Очень приятно познакомиться.

Он, судя по его взгляду, не мог сказать того же.

– Хью, отведи девочку в её комнату, – бросил он.

Старик, что привёл меня, кивнул головой, и, взяв мой чемодан, повёл меня за руку вверх по лестнице. Пройдя ступенек десять, я обернулась. Внизу уже никого не было. Бронислав Патиенс исчез так же неожиданно, как и появился.

Старик, кряхтя, затащил мой чемодан на второй этаж. Пройдя немного по длинному коридору, он открыл передо мной одну из дверей:

– Вот, тут будешь жить. Не понравится – комнат свободных ещё очень много. Располагайся.

Я поблагодарила его, взяла из его рук чемодан и уже собиралась войти в комнату, как вдруг он неуклюже улыбнулся и протянул мне руку:

– Меня зовут Хьюго, ну или Хью. Я здесь слуга.

– Очень приятно, – я, смутившись, легко пожала его трясущуюся руку.

– Располагайся, а потом, в девять часов приходи завтракать

– Ну ладно… – я пожала плечами и вошла в комнату.

Моя комната была очень просторной, с высоким потолком. Всё, что нужно, здесь было: большой шкаф для одежды, кровать, которая уже была застелена для меня, письменный стол, широкие окна, много полок на стенах. Только на окнах были решетки и плотные чёрные шторы. Здесь было очень красиво, но непривычно. Одна эта комната была как три в нашем с папой доме, и это было очень неуютно. Слишком много места для одной меня. Но жаловаться тоже было не на что.

Я вздохнула и опустилась на кровать. Та тихонько скрипнула под моим весом. «Что ж, добро пожаловать домой», – невесело подумала я, и принялась распаковывать свой чемодан.

Было удивительно найти рядом со столом розетку. Я подключила к ней свой телефон, и тот ожил – что ж, по крайней мере, в замке было электричество. А вот связь была слабая – не удивительно, учитывая, насколько далеко от крупных населённых пунктов мы уехали.

Разложив кое-как вещи и переодевшись, я честно вышла из комнаты в девять часов и спустилась в огромный зал с большим столом – как я потом узнала, это была столовая. Небольшая дверка сбоку от стола, которую я до этого не заметила, была приоткрыта, и оттуда доносился шум воды. Я осторожно вошла в эту дверку и оказалась на кухне, на грандиозной большой кухне, где на полках в шкафах громоздились все возможные виды посуды, было для мытья этой посуды целых три раковины, большой разделочный стол, и посреди этого стоял Хьюго в забавном белом фартуке, с кастрюлькой в руках.